Книжный развал вспоминает фильм из детства, в котором фашисты во время Великой Отечественной уничтожают советские деревни. <...> Страшная суть — уже в названии: перенос кладбищ из зоны затопления — тревожное дело. <...> Новелла напитана горем: по берегам разлившейся реки — мертвые деревни, колодцы — главное сельское сокровище — безжалостно уничтожены, островок, где молодежь устраивала романтические свидания, исчез, уйдя под воду. <...> Нынче с экранов постоянно твердят о недопустимости переписывания истории. <...> Но как быть не с переписыванием, а с физическим уничтожением истории? <...> Плывя по образовывающемуся на его глазах водохранилищу, герой «Зоны затопления» Леша Брюханов видит, как эти мелочи стираются, навеки исчезая из истории. <...> И перенос захоронений ничего и никого не спасет. <...> Кто-то раньше срока уйдет из жизни, не выдержав острых переживаний, кто-то сломается и сдастся, быстро превратившись из молодого борца в старика — старика, плывущего по течению жизни и наблюдающего за мертвящем течением рукотворного потока-убийцы. <...> Значит, боль так и не утихнет… Ирина Василькова Миф как миф Не все пишущие стихи считают необходимым выстраивать из них целое. <...> Составление книги — искусство объемное, подобное архитектуре, говорить только о поэтике, языке автора, влияИрина Ермакова. <...> В этом смысле Ирина Ермакова — поэт в какой-то мере непрочитанный. <...> Тому доказательством, например, реакция на ее предыдущую книгу «Алой тушью по ч¸рному шелку». <...> «Простой» читатель в массе своей 244 отнесся к этим ста восьми танка, как к красивым камешкам, уложенным в не менее красивую японскую коробочку, и по очереди любуется каждым. <...> Критики, сосредоточившись на структуре книги, упускают из виду сквозную поэтическую идею. <...> По-своему прекрасная рецензия Елены Погорелой («Арион», 2012, ¹ 2) абсолютно точно фиксирует прививку к русскому языку элементов японской культуры, сапфические мотивы, культурный сквозняк, возвращение к условности, но совершенно <...>