одного произведения Александр ЖОЛКОВСКИЙ ЕЩЕ РАЗ О МАНДЕЛЬШТАМОВСКОМ «ЛАМАРКЕ» Так как же он сделан? <...> Был старик, застенчивый как мальчик, Ну, конечно, пламенный К кольчецам спущусь и Неуклюжий, робкий патриарх. <...> Если всё живое лишь помарка Роговую мантию надену, За короткий выморочный день, От горячей крови откажусь, На подвижной лестнице Ламарка Океана завитком вопьюсь. <...> И продольный мозг она в последний раз. <...> И подъёмный мост она забыла, Ты напрасно Моцарта любил: У кого зелёная могила, Наступает глухота паучья, Здесь провал сильнее наших сил. <...> Кузина), с другими произведениями самого Мандельштама (лирикой, «Путешествием в Арме нию» — далее— ПА, «Разговором о Данте»), с некоторы ми литературными топосами (парой Данте—Вергилий; Книгой Бытия), с тютчевским «хаосом», с целым пластом текстов как Золотого, так и Серебряного веков русской поэзии (от Гнедича и Баратынского до Мережковского и Хлебникова) и даже с более поздней литературой; отме чены особенности его формальной структуры (включая поэзию грамматики); и, с опорой на тот или иной вариант этого инструментария, предложены широкие — часто взаимоисключающие — историософские истолкования. <...> Сосредоточение на отдельных сторонах проблемы приносит интересные на ходки, но оставляет в стороне центральный вопрос о ху 151 полнозвучья, — Опоздала опустить для тех, Красное дыханье, гибкий смех. в разломах, Словно шпагу, в тёмные И от нас природа отступила — не нужны, вложила, ножны. дожественной природе вещи1 . <...> «Ламарк» — не просто одна из удач великого поэта, а явный «хит», обладающий огромной притягательной си лой для читателей. <...> Перенос акцента с научной и биографической подоп леки на собственно поэтический модус стихотворения подсказывается также принципиальной амбивалентно стью и эллиптичностью мандельштамовской поэтики, без смущения отводящей противоречиям, «пропущенным звеньям» и темным местам роль интригующих поэтиче ских вольностей/неясностей <...>