Виссарион Белинский
О стихотворениях г. Баратынского
---------------------------------------------------------------------------В.Г.
Белинский. Взгляд на русскую литературу.
М., Современник, 1988
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------Часто
думаю я о том, какое резкое отличие находится между поэзиею
первобытных народов и поэзиею новых народов, которых религия, цивилизация,
просвещение и литература образовались под разными чуждыми влияниями.
Представьте себе народ, у которого еще нет ни идеи творчества, ни слова для
выражения этой идеи, а есть уже само творчество. Кто открыл ему эту тайну,
кто навел его на эту мысль? Одна природа и больше никто. Самое просвещение,
в этом случае, дело совершенно постороннее, ибо оно только сообщает поэзии
другой характер. И это очень естественно: чем бессознательнее творчество,
тем оно глубже и истиннее. Поэт, который творил, не сознавая своего
действия, не понимая, что он делает, - он более поэт, нежели тот, который,
чувствуя вдохновение, говорит: "Хочу писать". Кто слагал наши народные
песни? - Люди, которые даже и не подозревали, что есть поэзия, есть
вдохновение, есть поэты, есть литература. Как слагали они свои песни? -
Экспромтом, за пиршественною чашею, среди ликующего круга или, всего чаще, в
минуты тоски и уныния, когда душа просилась вон и хотела излиться или в
слезах, или в звуках. Как смотрели эти гениальные люди на свои произведения?
- Как на дело пустое, и, может быть, когда проходили обстоятельства,
породившие их песню, когда стихали чувства и уступали полное владычество
рассудку, они удивлялись, как пришла им в голову странная мысль заниматься
таким вздором, и стыдились своей песни, как стыдится протрезвившийся человек
дурного или смешного поступка, сделанного им в пьяном виде. Я часто мечтал
об одном создании, идеал которого смутно носился в душе моей и который мне
очень хотелось увидеть когда-нибудь осуществленным: мне хотелось прочесть
роман или драму, в которой бы содержание было взято из русской жизни, до
Петра Великого, и в которой была бы представлена борьба гения с своими
порывами, для него непонятными. В самом деле, неужели в этом народе,
сознававшем себя несколько столетий и занимавшем такое обширное
пространство, не было своих Шекспиров, Шиллеров!.. Итак, представьте себе
народ, у которого было поэтическое чувство, но которого условия жизни были
совершенно противоположны поэзии жизни; которого религия покровительствовала
искусству и требовала от него служения, но который в религии довольствовался
одними формами, а искусство сделал ремеслом определенным и положительным,
так что гений и посредственность были в нем подведены под уровень; народ,
который любил временем и спеть песню, и поплясать вприсядку, но который в то
же время и пение, и пляску почитал бесовскою потехою, грехом тяжким; народ,
который довольствовался скудною житейскою философиею, лениво наследованною
им от праотцев и заключенное в формы пословиц и поговорок; народ, который
святое чувство любви почитал дьявольским наваждением, отчитывался от него
молитвами, отпрыскивался нашептанною водою; народ, который женщину - эту
поэзию жизни, которою одною бывает жизнь красна, женщину сделал своей
рабынею, родом домашнего животного, немного выше коровы или лошади; наконец,
народ, который был чужд всякого движения вперед, всякого стремления к
совершенствованию, был похож на обледенелую массу воды, по которой тщетно
скользят бледные лучи зимнего солнца. Теперь,
среди этого народа,
представьте себе, юношу-гения; какой контраст, какие подробности, сколько
красок, какая драма, высокая и ужасная в своей простоте и карикатурности!..
Этот юноша есть единственная опора, единственная надежда престарелой матери.
Какой-нибудь добрый монах учит его грамоте, чтоб он мог со временем
сделаться писцом в приказе, дьяком или земскою ярыжкою. Это все одно и то
же, ибо одинаково прибыльно, а русский народ смотрел всегда на
судопроизводство, как на средство жить; наши мужички и теперь еще не шутя
говорят: "_Он на то и алистратор, чтоб взятки брать_". Итак, юноше
приготовляется блестящая будущность; надо, чтоб он умел воспользоваться ею.
Но вот беда: юноша болен странным недугом; ему снятся наяву дивные сны,
слышатся чудные звуки, ему хочется и сам он не знает чего; он забывает свое
дело и, как одержанный бесом, то плачет, то хохочет, сам не зная отчего.
Мать плачет о нем, как о потерянном, взбалмошном, помешанном; добрые люди,
говоря о нем, пожимают плечами и набожно произносят: "Господи, спаси нас от
лукавого!" Все это очень обыкновенно, но вот что не совсем обыкновенно: он
Стр.1