Павел Иванович Бирюков. Биография Л. Н. Толстого, том четвертый Date: 20 января - 4 февраля 2003 Изд:
Павел Бирюков. Биография Л. Н. Толстого, книга вторая (Серия "Гений в искусстве"),М., "Алгоритм",
2000 OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@mail.ru) Rem: Прошу проверить орфографию фрагментов на
иностранных языках Rem2: В тексте 15 главы пришлось исправить явную ошибку наборщиков Биография
Л. Н. Толстого Том четвертый Часть 1. 1900-1902 Отлучение. Крымская болезнь Глава 1. 1900 г.
Трансваальская война. Духоборы 1-го января Л. Н-ч делает в дневнике такую запись: "Сижу у себя в
комнате, и у меня все, встречая Новый год. Все это время ничего не писал, нездоровится. Много надо
записать". Л. Н-ч жил в это время в Москве с семьей. По записям его дневника заметна некоторая
физическая слабость, навевающая на него грустные думы. Он даже начинает каяться в грехах своей
юности. Вспомнил свое отрочество, главное юность и молодость: "Мне не было внушено никаких
нравственных начал, никаких, а кругом меня большие с уверенностью курили, пили, распутничали (в
особенности распутничали), били людей и требовали от них труда. И многое дурное я делал, не желая
делать, только из подражания большим". В то же время мысли его проникают самую сущность вещей, и
он делает интересные и глубокие обобщения: "Ехал наверху на конке, глядел на дома, вывески, лавки,
извозчиков, проезжих, прохожих, и вдруг так ясно стало, что весь этот мир с моей жизнью в нем есть
только одна из бесчисленных количеств возможностей других миров и других жизней, и для меня есть
только одна из бесчисленных стадии, через которую мне кажется, что я прохожу во времени". Интересна
запись, которую делает Л. Н-ч через несколько дней: "Читаю газеты, журналы, книги и все не могу
привыкнуть приписать настоящую цену тому, что там пишется, а именно: философия Ницше, драмы
Ибсена и Метерлинка и наука Ломброзо и того доктора, который делает глаза. Ведь это полное убожество
мысли, понимания и чутья". "Читаю о войне на Филиппинах и в Трансваале, и берет ужас и отвращение.
Отчего? Войны Фридриха, Наполеона были искренни и потому не лишены были некоторой
величественности. Было это даже и в Севастопольской войне. Но войны Америки и Англии среди мира, в
котором осуждают войну уже гимназисты, - ужасны". 8-го января у Л. Н-ча в Москве пел Шаляпин. Около
этого же времени совершилось интересное событие - знакомство Л. Н-ча с Горьким, пришедшим к нему в
Москве. И Л. Н-ч отмечает в дневнике это событие такими словами: "Был Горький. Очень хорошо
говорили. И он мне понравился. Настоящий человек из народа. Какое у женщин удивительное чутье на
распознавание знаменитости! Они узнают это не по получаемым впечатлениям, а по тому, как и куда
бежит толпа. Часто, наверное, никакого впечатления не получила, а уже оценивает, и верно". В то же
время продолжается его дружба с Чеховым. Л. Н-ч очень ценил его и как человека, и как художника, но не
одобрял его драматических произведений. Так 27 января он записывает: "ездил смотреть "Дядю Ваню" и
возмутился". Но, видно, все-таки драма задела его за живое, потому что он прибавляет: "Захотел написать
драму "Труп", набросал конспект. Мне кажется, что в драме "Живой труп" есть нотки, навеянные
произведением Чехова. Такова тайна художественного творчества". Тут же Л. Н-ч дает интересное
определение материи и движения, определение, могущее послужить основанием целой философской
системы. "Сережа с Усовым говорили о различных пониманиях устройства мира: прерывности или
непрерывности материи. При моем понимании жизни и мира - материя есть только мое представление,
вытекающее из моей отделенности от мира. Движение же есть мое представление, вытекающее из моего
общения с миром, и потому для меня не существует вопроса о прерывности или непрерывности материи".
В начале января приезжал в Москву Вл. Вас. Стасов. Л. Н-ч ходил с ним в Третьяковскую галерею и
высказывал отрицательное отношение к картинам Васнецова и, наоборот, любовался картинами Н. Н. Ге.
В это время у Л. Н-ча в его отношении к семейным замечается некоторое успокоение; так, в письме к
своей дочери Т. Львовне Л. Н-ч пишет: "в нашем жизни хорошо то, что я живу очень дружно с мама, что
главное, и также с Сережей, все ближе и ближе, и умилительнее и умилительнее. Когда начинает
расспрашивать о действии моего желудка, или с робостью предлагает мне потереть спину в бане - то это
действует особенно умилительно". К концу января восстановившееся было здоровье Л. Н-ча снова
пошатнулось, но, слава Богу, не надолго. В это время англичане вели войну с бурами во имя
"цивилизации". Это ужасное преступление лжи и жестокости сильно волновало Льва Николаевича. Для
всех было очевидно, что англичане рано ли, поздно ли задавят своим кулаком храбрых, но слабых буров.
И эта слабость их внушала к ним невольную симпатию. На этой симпатии поймал себя и Л. Н-ч. Один
корреспондент так передает разговор со Л. Н-чем по поводу трансваальской войны: "О своих работах граф
говорил вообще неохотно, но едва речь зашла о Трансваале и англо-трансваальской войне, великий старик
оживился; глаза его заблестели. - Знаете ли, до чего я доходил, - сказал он, - Теперь этого уже нет; я
превозмог себя... Утром, взяв в руки газету, я страстно желал всякий раз прочесть, что буры побили
англичан. Эта война - величайшее безрассудство наших дней. Как! Две высоко цивилизованные нации,
голландцы и англичане, истребляют друг друга; Англия, страна, гордившаяся титулом, свободной страны,
пытается раздавить малочисленных буров, не сделавших англичанам ни малейшего вреда. Это что-то
непонятное, невероятное!... - Знаете, на что это безумное нападение похоже? - заметил после небольшой
паузы Лев Николаевич. - Это то же самое, если бы мы с вами, люди уже старые, вдруг поехали к цыганам
в "Стрельну", утратив всякий стыд. И эта бойня, заметьте, совершается после Гаагской конференции, так
Стр.1