Пантелеймон Романов
КАРТОШКА
(Посвящается головотяпам)
Источник: Пантелеймон Романов. Избранные произведения.
Изд-во "Художественная литература", Москва, 1988.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко (http://belolibrary.imwerden.de), 20 августа 2002.
На дворе многоэтажного дома с большими подвалами стояла толпа народа: рабочие в пиджаках,
женщины в платочках, интеллигенты.
Все они смотрели в раскрытую дверь подвала с таким выражением, с каким смотрят на дверь
дома, где лежит покойник.
-- Что же с ней теперь делать-то? -- спросила одна из женщин.
-- Что с ней делать -- это-то известно: конец ей теперь один, а вот как делать -- это вопрос
другой...
-- Прямо жуть что делается, от Сенной площади слышно.
-- Лучше не заблудишься, сразу домой дорогу найдешь, особенно ежели пьяный,-- сказал рабочий
в кожаной куртке с хлястиком позади.
Пробегавшие мимо ворот пешеходы испуганно хватались за носы и спрашивали:
-- Чтой-то тут такое?
-- Картошка,-- равнодушно отвечал кто-нибудь.
-- Что ж вы ее до чего довели?
-- А ты лучше бы спросил -- нас она до чего довела? Скоро всем домом руки на себя наложим.
-- А с чего с ней это сделалось-то? -- спрашивала рябая женщина в платочке.
-- С чего... Помещение не приспособлено: в подвале трубы от отопления, ну, она и распустила
слюни.
Во двор вошла бригада из пяти человек. Один из них, в распахнутой овчинной куртке и высоких
сапогах, бодрым шагом начальника подошел к раскрытой двери подвала, откуда шел какой-то пар, и
скрылся в этом паре. Но через минуту вылетел обратно.
-- Ага,-- сказал кто-то из толпы,-- вышибло? Это, брат, тебе не канцелярия райкома.
-- Вот что,-- сказал бригадир,-- это зараза, и больше ничего.
-- Благодарим за разъяснение,-- отозвался комендант в телячьей фуражке,-- ты сейчас только
сообразил, а у нас уже целую неделю форточек по всей улице открыть нельзя.
-- Ну, и, значит,-- конец ей один: на свалку. Или вообще как-нибудь уничтожить.
-- А, вот в том-то и вопрос, как ее уничтожить. Тут, брат, все средства перепробовали, всем своим
хозяйкам объявляли, что могут бесплатно брать сколько угодно. И те отступились.
-- А вон видишь, лезут работнички-то. Хороши? -- сказал он бригадиру, кивнув на дверь подвала.
Из подвала вышло человек десять жильцов дома, мобилизованных для переборки картошки. У
всех глаза были мутные, осоловелые. Задний, интеллигент, очевидно, ослабевший более других,
остановился, повел глазами и уныло сплюнул.
-- Что же так рано?
-- Укачало очень... Туда только в масках противогазных лазить.
-- Еще чего не хочешь ли? Пойди, опростайся, только всего и разговору.
Комендант, вдруг решившись, спустился в подвал. Но сейчас же выскочил оттуда и плюнул.
-- Сволочи работнички, что же вы наделали?..
-- А что?
-- "А что"? Ведь вы на отобранную хорошую-то прелой навалили. Что цельную неделю отбирали,
то вы в один день изгадили.
-- А черт ее разберет, где она хорошая, где плохая. Она в грязи вся: что ее на зуб, что ли,
пробовать?
-- Да ведь вам сказано: направо -- хорошая, налево -- плохая. А вы что?
-- Да ведь это как стоять... Ежели туда передом -- будет направо, а ежели задом, выходит налево.
Во двор вбежал какой-то человек с напряженным и растерянным выражением лица.
-- Вам что?
-- Извините, уборная где тут?
Стр.1