Судьбы Марцелиюс Мартинайтис Мы жили С литовского Перевод Тамары Перумовой и Георгия Ефремова Дожить до амнистии Теперь надо както существовать без него. <...> Марцелиюс когдато писал: «Нельзя умолчать о феноменальном значении лите ратуры на стыке XIX и ХХ веков, о ее широчайшем распространении, причем не только в письменной форме. <...> В нашей маленькой, сложенной из ольхи лачужке был глинобитный пол, по которому я в младенчестве ползал, зимой слепые оконца, заткнутые паклей и ватой, оплывали толстым густым слоем инея. <...> Там все было рядом, скотина и люди бок о бок — для тепла и уюта. <...> Потом я бежал из Расейняй почти восемь километров в темноте по снегу, пока не увидел вдали свет в окнах нашей избы. <...> Так я родился первого апреля в 1936 году в селе Пасярбянтис («под смо родиной»), в маленьком глинобитном домике, и об этом своем появлении узнал спустя несколько лет, когда стал понимать слова и то, что существует время, измеряемое годами, месяцами, неделями, днями, секундами. <...> Деревенские мужики сами могли поймать воришку и про учить: его пускали на посмешище без штанов, перед тем нахлестав голую задни цу розгами. <...> Провинившийся, запятнавший имя свое сосед, не был зван на деревенские или родственные посиделки, девушки на вечеринках отказывались с таким танце вать, и, не дай Бог, окажись он еще и воришкой. <...> Однако, случись беда: ктото заболевал, возникал пожар, гибла скотина, — соседи, забыв худое, бросались на помощь. <...> Был такой Винцас Бакутис, каменщик и лесник, живший в маленькой избушке близ Парштакай. <...> Сохранились тексты самого Бакутиса, написанные крупны ми неровными буквами. <...> Вот я и думаю, — не сам ли Бакутис приложил к этому руку, так как был хорошим рассказчиком и фантазером? <...> А некоторые самолеты, как говорили, не успели даже взлететь — так внезапно в то утро был застигнут уснувший русский военный аэродром, а также казармы в Расейняй. <...> Из нашей усадьбы было хорошо видно, как из казарм в Расейняй, где обоснова <...>