Иван Алексеевич Бунин
ВОДЫ МНОГИЕ
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
Господь над водами многими...
Псалтирь
12 февраля 1911 г., ночью, в Порт-Саиде.
Первая ночь на "Юнане". Капитан сказал, что пойдем не спеша, на Цейлоне будем не раньше, чем
через полмесяца, и я чувствую себя в этой большой и покойной каюте уже как дома, хозяином.
Вышло как раз то, о чем мы мечтали зимой в Египте: попасть на один из тех пароходов, которые,
будучи пассажирскими, ходят теперь в качестве грузовых по своей отсталости от современных удобств,
по слишком ограниченному числу кают, по долгим стоянкам в портах. "Юнан" довольно велик, прост и
стар, но чист, крепок, сидит глубоко, его кают-компания и двенадцать пассажирских помещений
расположены не на корме, а на спардеке. Все каюты, кроме двух наших, пусты, - "вы будете как на
собственной яхте", пошутил капитан, принимая нас в виде исключения на "Юнан". Он прибавил:
"Только вам придется жить с экипажем совсем по-семейному, довольствоваться тем, что готовят нам,
время проводить почти в одиночестве, - ведь мы круглые сутки заняты". Но это-то нам и нравится,
сказали мы ему.
Капитан, крепкий, полнеющий француз, по-французски самодоволен и уверен в себе, пофранцузски
предупредителен и вежлив с нами, но и равнодушен по-французски, говорит любезности и
остроты, не меняя выражения лица. Два его помощника и младший механик малозаметные фигуры.
Механик старший, - большой, грузный, усатый брюнет с несколько как бы яростными и изумленными
глазами, я думаю, недалек, горяч и отходчив. Остальные обитатели "Юнана" - повар, два поваренка,
подросток-китаец для мелких услуг, красавец лакей, несколько кочегаров и десяток матросов.
Мы перебрались на "Юнан" к обеду. И обед имел совсем домашний характер. По-домашнему
приготовлялось и кофе, - не в поварской, а в столовой, собственноручно: молол старший механик,
засыпал и варил первый помощник. Это было венцом обеда, некоторым священнодействием. После
обеда все разошлись, кто на вахту, кто спать перед вахтой.
На пароходе уже давно тишина. Тихо и на рейде. Вот вторая склянка, - успокаивающий и слегка
грустный звон: бам-бам, бам-бам, - десять часов. Я выбрал себе одну из трех кают возле кают-компании,
- каюты на верхней палубе меньше и будут в тропиках жарче. У меня просторно и все прочно, на
старинный лад. Есть даже настоящий письменный стол, тяжелый, прикрепленный к стене, и на нем
электрическая лампа под зеленым колпаком. Как хорош этот мирный свет, как свеж и чист ночной
воздух, проникающий в открытое окно сквозь решетчатую ставню, и как я счастлив этим чистым,
скромным счастьем!
Суздальская древняя иконка в почерневшем серебряном окладе, с которой я нигде не расстаюсь,
святыня, связующая меня нежной и благоговейной связью с моим родом, с миром, где моя колыбель, мое
детство, - иконка эта уже висит над моей корабельной койкой. "Путь твой в море и стезя твоя в водах
великих и следы твои неведомы..." Сейчас, благодарный и за эту лампу, и за эту тишину, и за то, что я
живу, странствую, люблю, радуюсь, поклонюсь тому, кто незримо хранит меня на всех путях моих своей
милосердной волей, и лягу, чтобы проснуться уже в пути. Жизнь моя - трепетное и радостное причастие
вечному и временному, близкому и далекому, всем векам и странам, жизни всего бывшего и сущего на
этой земле, столь любимой мною. Продли, боже, сроки мои!
13 февраля, Суэцкий канал.
Не слыхал, как снялись, - пошли раньше, чем предполагали, задолго до рассвета, когда крепко
спал. Потом стал будить скрежет над головой, - это взад и вперед ползала по верхней палубе рулевая
цепь: канал извилист, то и дело надо лавировать. Но этот же скрежет и усыплял, усыпляло его
однообразие и ощущение, что ты уже в дороге.
День облачный, мутный, ветер сильный и мягкий. К полудню мы были уже далеко от Порт
Стр.1