БИБЛИОГРАФИЯ 235 бая суматоха», «лунные стружки» — всё это и еще многое другое подтверждают особые взаимоотношения поэта с древним спутником Земли, Лишь приняв в себя эту особую космическую стихию, можно проникнуть в ряд поэтических формул Одоевцевой: Беспощадно метет метелка, Полнолунным светом звеня, Выметая в пространство меня. <...> В стихии космоса, но ближе и роднее всего к Луне, поэт ощущает себя вольно, легкокрыло и уверенно, скользя по зеркально-голубой поверхности иных, недоступных нам миров. <...> Подводя итоги своей жизни, поэт признается, что: «Весельем и волненьем ожиданья Светился каждый новый дань и час Без сожалений, без воспоминаний. <...> И именно с этого момента легко проследить центральный внутренний конфликт поэта.-человека: конфликт двух вселенных. <...> Волею Высших Судеб поет быд переселен на Землю, одет в тягостную земную плоть и вынужден был покориться земным закономерностям — физическим и духовным. <...> Две реальности не могут одновременно вмещаться в одном человеке. <...> Для поэта земной мир чужд и страшен: Отравлен воздух, горек хлеб — Мир нереален и нелеп. <...> Размеренность земного мира приводит поэта в черное отчаянье. <...> Логика лунного поэта — «дважды два — не четыре, а пять». <...> Живая сказка, в которой всевозможно и легко, ушла в глубины творчества, в мир иррациональньш, и поэт, снова задыхаясь, как существо, выброшенное ив родных океанских глубин на прибрежньш песок, с ужасом ощущает чужую земную закономерность: И теперь, как повсюду в мире, В эмигрантской полуквартире Дважды два не пять, а четыре. <...> И этот мотив земной обреченности слышен очень отчетливо. <...> Всё заранее рассчитано на этой страшной могуче притягивающей Земле, по которой тяжко ступая, бродят бескрылые, отлитые в весомую грубую плоть, существа - люди. <...> Предопределенность и обреченность — две черты, два .спутника земной жизни. <...> Лунный поэт, отбиваясь от них, стараются жиггь «без сожалений, без воспоминаний», «без предчувствФЕй», «не волнуясь, не <...>