Петр ДРУЖИНИН ЗАСТОЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ Памяти Артура Толстякова 28 марта 2014 года не стало Артура Павловича Толстя кова. <...> Последние годы он отошел от научной и издательской дея тельности, и лишь страх сглазить не позволял коллегам разразиться панегириком его жизненному подвигу — неза метному труду редактора и составителя. <...> Так было начерта но судьбой, что Артур Павлович долгие годы был сердцем сборника «Книга: исследования и материалы», и именно ему выпал труд быть составителем 51 (пятидесяти одно го!) тома этого сборника — долгие годы единственного ре гулярного научного издания по вопросам библиографии и истории книги в СССР. <...> Безусловно, его памяти будут посвящены не только статьи, но и целые сборники; однако нам искренне бы хотелось, чтобы наряду с похвалами читатели смогли уви деть и личность Артура Павловича, его «внутреннего чело века» — неординарного, трудолюбивого, искренне добро желательного, часто непредсказуемого и необъяснимого. <...> 20 Артура Павловича я знал с 1990 года; нас познакомил мой учитель — московский букинист Карл Карлович Драффен (1936—1999). <...> Они были друзьями и почти ро весниками, с завидной частотой виделись в антикварном магазине у Никитских ворот, где я работал у Карла Кар ловича в начале 1990х годов; так познакомились и мы. <...> П. както всегда располагали, хотя и были, вероятно, защитным свойством его доста точно тонкого и переменчивого нрава. <...> Но были и другие, глубинные, свойства его натуры, главное из которых я бы определил как любовь к книжной культуре. <...> То есть не только к книге или истории книги, но вообще к тому про странству, которое заполоняет собою книга как событие в человеческой жизни. <...> Он в общемто и сам был событием книжным, неотрывным от книжной культуры второй по ловины XX века. <...> Ни в коем случае не библиофильства, которое в современном понимании есть синоним стяжа тельства, но книжной культуры. <...> Отсюда и его бескорыстие, когда он передал в только что открытый <...>