По вечернему небу плыли тяжелые темные тучи. <...> Плыли низКо, почти цепляясь за залоченные купола и иглы, за покатые крыши многоэтажных домов. <...> . По оЬустелым дорожкам сквера ветер шуршал грудами побуревших, давно опавших листьев. <...> Два студента сидели, глубоко засунув в карманы драповых пальто потемневшие от табака и кислот руки, стараясь втянуть голову в куцые поднятые воротники. <...> Один из них, высокий и тонкий, Сергей Лещинцев, разбрасывая ногой сметенные сторожем в кучу сухие листья, не глядя на своего соседа, медленно цедил сквозь зубы: — Скоро опять все покроется снегом — сады, п.пощади, крыши. <...> Если захочется посидеть, поговорить, то придется идти не в сквер, н в пивную. <...> Потом повернулся к своему собеседнику и заговорил быстрее, отчетливее: — Ты, вот, Костя, говоришь о дороге жизни, о первых шаг£1х. <...> Начнешь протирать, только веки приоткроешь, чтоб осмотреться — новые хлопья в лицо полетят. <...> — Нас ведь, сначала-то все за ручку ведут — мать, няня, потом книжные герои появляются, и тот самый мальчишка, чуть-чуть постарше, что во дворе среди сверстников первым длинные брюки носить начал и, играя в лапту, по мячу бьет не обструганной доской, а круглой палкой. <...> Профессор, испытывающий на себе новую прививку от неизлечимой болезни, бесстрашный герой покоритель и завоеватель, и вообще все те, с которыми, если десять минут поговоришь, или постоишь рядом, потом часами об этом знакомым рассказываешь. <...> Ну, а профессор-то за частные визиты по пятьдесят рубликов дерет; герой, когда не воюет, так только и любит армянские анекдоты слушать и Ермака распевать. <...> — Вот как это поймешь, увидишь — рука провожатого разожмется и совсем один останешься. <...> Занесешь ногу, чтобы дальше идти и закачаешься из стороны в сторону — нога-то поднята, а куда ее поставить, не знаешь. <...> Сергей встал и, вынув руки из карманов, принялся дуть в рукава, пытаясь согреть окоченевшие пальцы. <...> Зажглись фонари, и в их лучах заблестели белые, крупные хлопья первого <...>