Раиса ОРЛОВА ПИСЬМО СЕДЬМОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ1 Как положено по законам жанра, я собиралась в этом заключительном письме подвести итоги, подумать о том, что объединяет разных писателей, о которых шла речь в предшествующих письмах, и поговорить о книгах, появив шихся уже после того, как моя работа была в основном за кончена. <...> О главных персонажах моих писем— о Трифонове и Распутине, об Искандере и о Битове — я начала думать давно. <...> То, что я вам писа ла в предшествующих письмах, както отстоялось. <...> Другой корреспондент, молодой ленинградец, спраши вает, почему в книге сказано, будто Рим — колыбель хри стианства, тогда как колыбель христианства — Иудея. <...> . А за молодого ленинградца я порадовалась и, ду маю, — законно. <...> «Катастрофа или освобождение?» — так формулирова лись темы дискуссий в немецких газетах, в речах полити ков, на радио, по телевидению. <...> Наши здешние друзья — и совсем молодые тоже— полностью солидарны с нами: освобождение. <...> На нас свалилось тяжкое горе: 16 июля 1985 года скон чался Генрих Белль. <...> В Бремене, в пешеходной зоне было написано мелом: «Ми нута траура— умер Генрих Белль» — и лежали охапки цветов. <...> Организаторы и участники го ворили и о том, что две трети мира голодают, о том, как голодали немецкие военнопленные в советских лагерях, о том, что значили хлеб и вода для заключенных сталин ских лагерей. <...> Слава Богу, моя родина уже годы принадлежит к той трети мира, где голода, умирающих на улицах— нет. <...> Но и нормального питания в полном смысле этого слова во многих частях России тоже нет. <...> 229 * * * В ноябре 1956 года Константин Паустовский надеялся на то, что «цепная реакция освобождения литературы уже началась и ничто не сможет ее остановить». <...> «Один день Ивана Денисовича» в Москве и «Доктор Жи ваго» за границей. <...> Роман ока зался значительнее, талантливее, чем я думала тогда, когда читала верстку из «Нового мира». <...> В большой пустой холодной государ ственной квартире, в том самом, Трифоновым <...>