ПОГОРЕЛАЯ Чижова Елена Семеновна — прозаик, эссеист, директор СанктПетербургского ПЕНклуба. <...> стала лауреатом Русского Букера за роман «Время женщин». <...> —Елена Семеновна, я знаю, что еще до начала вашей «карьеры прозаика» вы писали стихи. <...> Ваш первый роман, «Крошки Цахес», целиком построен как стихотворение, не как прозаический текст. <...> —Не знаю, насколько «Крошки Цахес» построены как стихотворение, но начинала я действительно со сти хов. <...> Мне всегда казалось это очень важным, и когда я писала свои стихи, порой чувст вовала эти прыжки сознания, когда многого можно дос тигнуть точным, иногда как будто бы случайно возник шим словом, точнее, даже не словом, а сочетанием слов, когда «маховик» начинает раскручиваться. <...> Я чувст вовала, что должна сохранить этот звук, но найти другой путь. <...> А потом в моем мозгу вместо стихов неожиданно начали складываться прозаические куски. <...> —Это были «прозаические куски» первого романа, тех самых «Крошек Цахес»? <...> Во всяком случае, эти люди не хватались за все запретное исключи тельно из чувства противоречия. <...> —Значит, если перефразировать, то Финансовоэко номический институт был, а истории с подложной анке той, которая рассказана в «Полукровке», истории русско еврейской девочки, идущей на обман, чтобы поступить туда, — не было? <...> —То, что вы делаете и о чем говорите, очень парадок сально смотрится на фоне господствующей сегодня в ли тературе тенденции к нонфикшн, к документальности; ситуация оборачивается — вы берете «кусок жизни», биографического материала с тем, чтобы от него от толкнуться, тогда как для большинства писателей, осо бенно молодых, важен сам факт использования собствен ной биографии как конечного результата, как возведения ее в степень типичности. <...> —Елена Семеновна, насколько вы вообще включены в текущий литературный процесс? <...> —Это пытаются понять все ваши героини — жена священника в «Лавре», Маша в «Полукровке» («Преступ нице <...>