Ушаков В. А. Третье и четвертое действия комедии Грибоедова "Горе от ума": (Отрывок) //
А. С. Грибоедов в русской критике: Сборник ст. / Сост., вступ. ст. и примеч. А. М. Гордина. -- М.:
Гослитиздат, 1958. -- С. 56--59.
http://feb-web.ru/feb/griboed/critics/krit/krit08_1.htm
ТРЕТЬЕ И ЧЕТВЕРТОЕ ДЕЙСТВИЯ
КОМЕДИИ ГРИБОЕДОВА "ГОРЕ ОТ УМА"
(Отрывок.)
"Горе от ума" встретили ожесточенные противники, и многие не перестают доныне преследовать
это изящное произведение. Отчего? Оттого, что оно было неслыханною новостью по своему объему,
ходу, картинам, характерам. Тут действовал в критиках не какой-нибудь верный отчет, а отвращение от
новости: взбаламутились старики! Но когда общее одобрение, изъявленное целою Россиею, показало,
что клики и уверения порицателей не убеждают никого из людей не ослепленных, тогда критики
поуспокоились, как будто сделавши свое дело. "Комедия стала народною в рукописи, -- говорили они, -а
посмотрите, как хлопнется она в представлении". -- "Но, мм. гг., этого быть не может, -- отвечали им, -потому
что Грибоедов взял свои картины с природы, хотя и испорченной. Фамусов не Phantasiekranz
{Венец фантазии (нем.). } Гетева "Фауста", а Софья не Елена: их поймет наша публика". -- "А вот
посмотрите, попомните наше слово! Тут нет жизни комической: это "Мизантроп" наизнанку; а
"Мизантроп" и у Мольера скучен". -- "Да потому-то Чацкий и не будет скучен на нашей сцене, что это
Мизантроп нашего времени, то есть существо самое естественное в наше время, и Мизантроп точно
наизнанку в сравнении с Мольеровым: тот весь наруже, а этот весь в глубине души". -- "Ну, немецкая
философия! Ох вы, с вашими высшими взглядами! Надобно знать существенное, знать сцену. Мы, сударь,
старожилы в театре: знаем, что говорим!"
Таким разговорам не было конца, потому именно, что они не вели ни к чему. Можно ли убедить
старовера, что он ошибается, если этот старовер затыкает себе уши? Оттого-то мы с большими
ожиданиями и нетерпением пришли в театр, на масленице в среду, 25 февраля, посмотреть на торжество
или на неожидаемое падение "Горя от ума".
Надобно признаться, что пьеса была обставлена очень дурно. Почти ни один актер не был в своей
роли. Г. Мочалов, казалось рожденный для роли Чацкого, выполнил ее очень неудовлетворительно. Он
представлял не светского человека, отличного от других только своим взглядом на предметы, а чудака,
мизантропа, который даже говорит иначе, нежели другие, и прямо идет на ссору с первым встречным,
тогда как у Грибоедова он невольно ссорится со всеми, ибо не может удержать кипения души, пылкой,
благородной и не гармонирующей с встречными душами. Г. Сабуров в роли Репетилова казался
умышленным шутом, а не дураком, уверенным в своих превосходных свойствах и по-своему
понимающим доброе и злое. Софья была неестественно молода: это девочка, от которой даже смешно
было слышать то, что она говорила. Не понимаем, для чего эту роль не играла г-жа Репина: она
выполнила бы ее прекрасно. Об остальных ролях говорить нечего: они были играны более дурно, нежели
хорошо. Заметим, однако ж, Хлестову и гг. Степанова и Орлова, из коих первый играл князя
Тугоуховского, а второй Скалозуба. Князю не пришлось сказать ни одного слова, но его вид, вход с
дочерьми и прогулки по зале были так хороши, что невольно заставляли хохотать. Г. Орлов явился
настоящим Скалозубом! Особенно когда во время бала он вальсировал и во время разъезда говорил
Репетилову, что в Вольтеры даст фельдфебеля, мы видели живой экземпляр одного из тех людей, на
которых метил автор. Прочие роли не могли заменить нестройности целого даже по своей
незначительности. Прибавим к этому, что играны были только два последние действия и клочок из
второго, притом со многими изменениями против оригинала; но несмотря на все сие, пьеса так хороша,
так естественна и современна, что многочисленная публика беспрестанно выражала свое удовольствие.
Ни одно место замечательное (кроме съеденных действовавшими) не ускользнуло от внимания и
одобрения. Вот урок гг. староверам, жильцам былого времени! Вот оправдание современности! Не
знаем, что заговорят они теперь.
Любопытно решить вопрос: отчего гг. актеры наши не могли войти в свои роли? Не будем
говорить о тех, которые были не на своих местах, а посудим, отчего столь несовершенно играли их
товарищи, занимавшие свои, так сказать, законные амплуа?
Привыкши представлять роли всегда одинакие, всегда отлитые в одну форму, они страшились
Стр.1