М. П. ПОГОДИН
Письмо к издателю "Московского вестника" и ответ издателя
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М.Н.
М<илостивый> Г<осударь>, к крайнему моему сожалению прочел я в последней книжке
"Московского Вестника" замечания г-на Арцыбышева на "Историю государства Российского",
сочиненную Н. М. Карамзиным. Я не понимаю, каким образом вы осмелились дать место в вашем
журнале брани на творение, которое мы привыкли почитать совершеннейшим, брани, за которую вам
отвечать будет, может быть, очень трудно.
Вам покорный слуга
Z.
Ноября 17 18281.
М<илостивый> Г<осударь>, очень рад, что вы скрыли свое имя и тем дали мне право отвечать вам
без всяких околичностей.
Двадцатипятилетние занятия российскою историею и такой труд, как свод всех русских
летописей, из коего отрывки известны уже публике, дают полное право г-ну Арцыбышеву судить об
Истории, сочиненной Н. М. Карамзиным. Просвещенные соотечественники должны даже требовать от
него мнения о сем важном творении, тем более что у нас голосов таких собрать можно не много.
Впрочем, о замечаниях г-на Арцыбышева, справедливых и несправедливых, волен думать и писать
всякий, как ему угодно; я первый сказал, что тон его мне не нравится, и готов помещать опровержения на
его статью, полезные в каком-либо отношении. Если бы какой-нибудь молодой студент (не только г-н
Арцыбышев) прислал мне статью, в которой была бы справедлива одна треть, четверть, десятая доля
замечаний на Историю государства Российского, и тогда я поместил бы ее в своем журнале, чтоб
принесть пользу науке сею десятою долею справедливых замечаний. Уверен даже, что заслужил бы сим
одобрение Карамзина, если бы он, к счастию нашему, был жив!
Такое правило отнюдь не мешает мне быть ревностным почитателем Карамзина. С десятилетнего
моего возраста (так писал я к нему при посвящении ему моего рассуждения: о происхождении Руси) я
начал учиться у него и добру и языку и Истории; время, употребленное мною в школе на чтение его
сочинений, почитаю счастливейшим в моей жизни и никому на свете, -- повторю сказанное мною прежде,
-- не уступлю в почтении к незабвенному нашему писателю, в признательности к великим, полезным
трудам его.
История его двенадцать лет не сходит с моего письменного стола; но до сих пор я не осмелился
произнести полного своего суждения об ней, давая время зреть моим мыслям, стараясь обогащаться
опытом. Теперь, задетый за живое, то есть подозреваемый в чувствах моих к памяти знаменитого, мною
горячо любимого, писателя, я почитаю себя обязанным сказать здесь несколько слов об его Истории:
История России есть история полмира. Чтоб приготовить материалы будущему ее художникусоорудителю,
по такому плану, какой предначертал себе Карамзин, -- должно теперь приняться за
приготовительную работу сотне таких людей, как Митрополит Евгений2, Арцыбышев3, Востоков4,
Калайдович5, Строев6, Каченовскийг, Языков8, Кеппен9, Эверс10, Френ11, Круг12. -- Думать, что в
Истории Карамзина все то уже сделано, что сии люди при благоприятных обстоятельствах могли бы
сделать {"Пройдя вдоль эту длинную дорогу, -- сказал мне сам Карамзин в незабвенное для меня свидание
с ним (1825 года декабря 26), -- я видел направо и налево множество предметов, которых обделывать не
мог и проч.". -- А вы, М<илостивый> Г<осударь>, думаете, что уж и делать нечего.}, есть темное, темное
невежество. Карамзин физически не мог этого сделать. Требовать даже от него этого нельзя, точно так,
как нельзя было требовать от Фидиаса13, чтоб он ломал себе мрамор на острове Паросе, перевозил его в
Афины и проч. Мысль Карамзина писать Историю 1803 г. есть одна из отважнейших мыслей в
европейском литературном мире, хотя мы и должны благодарить его Ангела-Хранителя за это внушение,
ибо имеем теперь великолепный памятник языка в нашей словесности.
Карамзин велик как художник-живописец, хотя его картины часто похожи на картины того
славного италианца, который героев всех времен одевал в платье своего времени; хотя в его Олегах и
Святославах мы видим часто Ахиллесов и Агамемнонов расиновских. Как критик -- Карамзин только что
мог воспользоваться тем, что до него было сделано, особенно в древней истории, и ничего почти не
прибавил своего. Как философ -- он имеет меньшее достоинство, и ни на один философский вопрос не
Стр.1