В. Т. Нарежный. Турецкий суд.
НОВЫЕ ПОВЕСТИ
---------------------------------------------------------------Воспроизводится
по изданию:
В. Т. Нарежный. Избранное, - М. Сов, Россия, 1983.
OCR Pirat, доп. правка - Либ.ру: Классика, сентябрь 2005 г.
---------------------------------------------------------------Площадь
в Каире. У правой стороны главная мечеть.
При входе стоят муфтий и великое множество имамов и сантонов [Сантоны в
турецких областях, особливо азиятских и африканских, есть род святочтимых
угодников, которые, в знак своего мироотвержения, одеты в гнусные одежды,
другие полунаги, а иные совсем нагие, всенародно производят бесчинства
самые позорные.], поодаль толпы народа разных званий и исповеданий, что
приметно по их одежде.
Имамы стоят смиренно, потупя взоры; народ волнуется, а сантоны делают
наподобие беснующихся необычайные прыжки и размашки руками, показывая вид
яростный.
Муфтий. От имени всего сословия освященных имамов благодарю вас,
вдохновенные сантоны, за принятие стороны правой. Ваши грозные
телодвижения и сверхъестественные скачки явно открывают всем определение
неба, что нечестивые также проворно соскочат в пучину гееннскую,
православие возвратится на землю египетскую, и сословие наше поднимет паки
поникшую главу свою. Великий пророк с высоты небесной, от среды рая,
покоясь на ложах всегда девственных гурий
[Смотри: Систему магометанской религии, соч. кн. Кантемира. - Примечания Нарежного],
обратит к нам милостивое око свое. Дерзайте,
убо, рабы божий! скоро настанет минута, в которую вы окажете народно
святую ревность свою! Да постыдятся - паче Абуталеба, все, неверующие
святости мужей, которые толико ревностны в исполнении своих обегов, что
без всякого смущения всенародно производят такие дела, на какие не всякий
дерзнет и наедине.
Глава сантонов. Кто мог когда-либо сомневаться в святости сантонов,
посредством которой, быв еще на земле телом, духом возносятся они на
небеса и провидят судьбы человеков. О святые сантоны! о любезные друзья и
братья!
в знак нашего восторга пропляшем теперь пляску кровавую!
Все сантоны. Пляску кровавую, пляску смертную!
(Они становятся в кружок, вынимают ножи и начинают неистовую пляску,
нанося один другому и самим себе легкие раны, воют дикими голосами под
звук бубнов.)
Грек (тихо к Марониту). Чему бы так обрадовались эти сумасшедшие?
Маронит. Не знаю, а думаю, что не перед добром. Спросить было у того
турки; подойдем к нему, он должен знать. - "Почтенный мусульманин! открой,
пожалуй, что значат эти священные скачки сантонов?"
Турка (важно, не глядя на них,). Не больше, как что один из здешних
знатных особ пошлет скоро в дар великому султану неверную свою голову.
Грек (струся). Вот тебе и на! (Отходит.) Я один из важнейших здесь
купцов, однако большого греха за собою не знаю. (Тихо к Марониту.) Правда,
есть у меня заповедный товарец, посредством которого довольное число
турецких, персидских, греческих, армянских и даже эфиопских красавиц
поновил я так - понимаешь? - но за это, думаю, не только они, но ни отцы
их, ни матери не станут жаловаться.
Маронит (весьма тихо). И я не без греха, но его никто не знает, а это,
по-моему, то же, что ничего. - Несколько времени назад проклятый кадий
нашего города [Город Каир разделяется на три города, подобно как Москва на
пять, Киев на два и проч. (Примеч. Нарежного.)] вымучил у меня сто
червонцев за то, что показалось ему, будто я очень умильно смотрел на
молодую турчанку, шедшую из бани. Как он недалекий мой сосед, то я знал,
что он каждую ночь тайно посещает прекрасную жидовку, благодаря ее за
ласковые приемы различными потворствами, различным бездельствам отца ее и
всего семейства, и на сем сведении основал план моего мщения. В одну ночь
с удалым приятелем засел я в тесном переулке, и, когда показался кадий, мы
на него напали, ограбили по-африкански, то есть кругом, и, прибыв в
Стр.1