О НУПРИ НЕ Песте отъезда в СССР и смерти Александра Ивановича Куприна в зарубежной литературе появились о чем несколько статей. <...> Все оки обрисовывали писателя хотя и с разных точек зрения, но не противоречили одна другой, и только лишь стланья В. Унковского <...> «Приступишь к чещовеку и сердце глубоко», говорил Преподобный Серафим Саровский, а у такого крупного человека и большого писателя как Куприн его «я» выражалось особенно сильно и глубоко. <...> Но я видала его веселым, энергичным и слабым, больным (в 1935 году), .алепнущим, по временам даже теряющим /пнмять, но никогда не терявшим своею Купринокото «я», своего «неуемного татарского нрава», — выражаясь его собртвенными словами. <...> Куприн неизменно ссылался на этот «неуемный татарский .нрав», как « а исчерпывающее объяснение своих поступков, когда ему .случалась рассердиться, выйти из себя, хотя бы и по справедливому гневу, или просто вспылить. <...> (И в «Юнкера.х» Куприн говорит о своем татарском нраве. <...> ) Как-то раз при мне жена Куприна — Елизавета Маврикиевна сухо сказала: «Этот татарский характер — .просто предлог. <...> Я думаю, что Куприн был прав: его чувство, душевная реакция шли быстрее Юонпроля сухого рассудка. <...> Но при этом Куприн никогда бы не обидел человека слабее его, душевное движение жалости было в нем сильнее раздражения, гнева 126 Л. АРСЕНЬЕВА <...> Елизавета Маврикиевна это знала и, охотно соглашаясь не разлуку с мужем, сама уговаривала «го поехапгь к нам отдохнуть. <...> (Елизавета Маврикиевна была связана своей работой в библиотеке и не могла уехать ив Парижа вместе с Куприным. <...> Мы, т. е. моя мать, муж, двое друзей и я, сидели за столиком и ужинали. <...> Отец нахмурился, боясь .какой-нибудь бестактности, но Александр Иванович подошел, поздоровался и, садясь за стол, сказал овоим обычным тихим голором: «А я не знал, что вы здесь. <...> Меня вскоре пригласили на танец, а когда я вернулась к столу, то застала такой странный для бала., такой несоответствующий общему шуму и веселью разговор <...>