Прости, что я неутомимо читал тебе свои стихи, от Братска и до Усть-Илима, и под уху, и без ухи, прости, что меж грудей ядреных там, у таежных серых скал, я в кладовой аэродрома разгадку времени искал… Продолжение цитаты: «Подобных катренов с подлинными именами, опубликованных или рассеянных по титулам подаренных книг, у Евтушенко как звезд на небе, но это к тому, как много у поэта близких ему людей; он никого не оставит без благодарной строки. <...> Это уже Леонид Шинкарев комментирует строки поэта в своей книге «Старая рында» с подзаголовком «Из путешествий Евгения Евтушенко и его спутников по семи рекам Сибири, и не только…» Сразу с места в карьер: чем цепляют читательское внимание эти стихи? <...> Верней сказать, теперь-то, после прочтения книги «Старая рында», населенной удивительными яркими личностями, мне он известен, понятен и уважительно привлекателен. <...> Но знай я, или не знай, кто он, как и когда оказался рядом с автором ему посвященных строк, стихи цепляют, Фред Юсфин вызывает теплое чувство дружества, и сочувственная благодарность, вслед за поэтом, охватывает тебя… А какое мне дело до того, что молодой, но уже прихвативший славы и популярности Евгений Евтушенко в какой-то момент своей жизни очень нуждался в этом Фреде, находил в нем слушателя, душевную опору, да еще и каялся перед ним за свои житейские грешки? <...> Увлеченный на улицах разговорами, Евтушенко вдруг спохватывался, искал исчезнувшего друга глазами, находил где-то в стороне… Друзья, это Александр Петрович Межиров, грандиозный русский поэт. <...> Шинкарев не задается этими вопросами — он любит своего героя таким, каков он есть, принимает его целиком, со всеми противоречиями, как любят друзей, как любят человека. <...> Любит Евгений Александрович Евтушенко быть Даниил Чкония. <...> Шинкарев менее всего намерен идеализировать свое поколение и жизнь, которая им, поколением, переживалась. <...> Леонид Шинкарев не ставит своей целью ни критический, ни литературоведческий <...>