Москва Валерий Сендеров Пушкин и наследие диктатуры "Минуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь". <...> Торе от ума" Со времен пролетарской революции в России много литературных имен сброшено в братскую могилу безвестности, много томится в сырых тюрьмах библиотечных архивов, доступ в которые, как и в бытность Пушкина, писавшего "Историю Петра I", может быть дозволен только "царем". <...> Имя Пушкина практически не энало "заточения" в послереволюционной России. <...> Но именно эта "милость" со стороны диктующего класса оказалась более жестокой, чем приговоры" и директивы в адрес многих и многих поэтов, писателей, деятелей культуры. <...> Сделав Пушкине пророком своих чудовищных идей, вульгаризируя его наследие, безымянные "творцы" школьных и вузовских программ, проводившие официальную линии, а следом за НИМИ телевидение, радио, кино тщательно гримировали то, что им представлялось Пушкиным, под "учителя", "борца за свободу угнетенных". <...> Берем наугад Ь-й том Пушкина из собрания сочинений в десяти томах (Москва, "Художественная литература"), открываем так же, наугад, страницу Примечаний и читаем: "С большой симпатией обрисована Пушкиным семья капитана Миронова. <...> Пушкин показывает, что именно в такой семье и могла вырасти замечательная русская девушка Маша Миронова с ее простым, чистым сердцем, высокими моральными требованиями к жизни, ве мужеством" (С. М. Петров. <...> Здесь сохранены и ложный стиль, и _лживая идея передовицы: "замечательная русская девушка", "высокие моральны* устои" и убеждение самого С. Петрова <...> В течение нескончаемой вереницы десятилетий по воле "ученых" вампиров, высасывающих историю русской литературы иэ почти уже иссякающих жил отечества, образ Пушкина бледнел и бледнел под полнокровным красным знаменем. <...> На долю поэта выпадает множество тяжких испытаний. <...> Но самое тяжкое, самое горькое - это стать источником пропитания и процветания государственных и окололитературных монстров. <...> Изъяв иэ истории <...>