Василий БЕТАКИ ТРИ СПОРА О поэзии Ивана Елагина Единый процесс развития русской поэзии X X века оказался разделенным на два неравных потока, на «там» и «тут». <...> Крайними точками этих двух рек, которые, надо надеяться, сольются, обогнув длинный, дышащий пустыней остров, оказываются два затона с мертвой водой у противоположных берегов: первый затон — казенно-газетные, засоленные солью соцреализма сочинения, наполняющие наши газеты и журналы, второй затон — с первого взгляда кажущийся всё же поэзией — поросшее ярко-зеленой ряской болото беспредметности, слова о чувствах, цветах, Небе, Земле, словом, слова-муляжи, от которых ничем не пахнет, ибо выросли они из того мусора, который вымели поэты серебряного века, приводя «башню слоновой кости» в блоковский порядок, т. е. пуская в нее жизнь. <...> Поэтому совсем неудивительно, что есть поэты, которые в некотором смысле симметричны друг другу. <...> Даже принадлежа к разным поколениям, они до удивления напоминают друг друга и видением мира и формой выражения. <...> Нервные ритмы взбесившегося века — как поэтическое выражение раскола в сознании — одинаково свойственны Андрею Вознесенскому и Ивану Елагину. <...> «Медный век», давший множество первоклассных поэтов, по естественному ходу событий втянул в себя всех наиболее талантливых людей предыдущего «военного» поколения, которое в массе своей оказалось просто бесплодным. <...> Если перебрать имена чуть ли не двух сотен поэтов этого возраста, то окажется, что на самом деле всего-то есть: А. <...> , покойные Павел Коган и Семен Гудзенко — в России, да два поэта в русском зарубежье — Иван Елагин и Николай Моршен. <...> И все они (за исключением тех двоих, не доживших до «медного века», начавшегося в конце пятидесятых) — по ритмам, стилю, лепке образов и в конечном счете по мировосприятию оказались поэтическими ровесниками нам, сорокалетним, выскочившим, как чёрт из табакерки, которую, сам того не желая, поднес России спьяну Никита Хрущев. <...> И вот этот <...>