Данная статья иллюстрирует на отдельных примерах отличительные черты неоакмеизма в межтекстуальной коммуникации с неоклассицизмом и акмеизмом. <...> В центре сопоставительного подхода — подобие выразительных средств и авторской стилистики — от литературоведческих приемов, общих фраз, цитат вплоть до общности концепции акмеизма, сходным образом представленной в «Божественной комедии» Данте и поэзии неоакмеизма. <...> Неоакмеизм («ренессансный» акмеизм) наследует от своего достойного «отца» пафос мужественного преодоления разрывов в пространстве и времени, панхроническую концепцию исторического «эона», христоцентричность художественного мира, пребывающего в ожидании «нового Адама», дарующего номинации вещам, предметам и образам, божественное могущество Слова-Логоса, которое в акмеистическом тексте становится сакральным, молитвенным, обретая надвременной статус (А.Ф. Лосев выделял в слове его «допредметную» и собственно «предметную» сущность, с чем перекликается мандельштамовское сравнение слова то с камнем (в «Утре акмеизма»), то с Психеей (в «Слове и культуре»); поэт неоакмеизма, как, впрочем, и поэт-акмеист, предстает многоипостасной, «ренессансной личностью», романтиком, обладающим спонтанной, высокоинтеллектуальной интуицией о происходящем в недрах Вселенной (Бытия), о креативных возможностях Слова, в связи с чем на первый план вновь выдвигается фигура Данте Алигьери, а мотивы, аллюзии, образы, реминисценции «Божественной комедии» и “Vitа nuova” 162 пронизывают художественную ткань произведений неоакмеистов; утверждается единство сакрального (высшего) и профанного (низшего) бытия, непререкаемый авторитет памяти. <...> рассматривается в свете механизма памяти культуры (в сопоставительном аспекте с «Божественной комедией» Данте), что выявляет наличие стадиального перехода от акмеизма к неоакмеизму, при котором традиции акмеизма неизбежно экстраполируются на художественно-эстетическую <...>