В мире его видений проходят образы Ярославны (России?), трех волхвов («огней дальних звезд»), старухи-Сивиллы, символы теней (полуреальность бывания?), прожектора (прозрение?), черновика (индивидуальная жизнь — не более, чем подготовка). <...> Он живо откликается на образы и символы Данте, Шекспира (Офелия), Пушкина (Марина), Лермонтова (Тамара). <...> Он то и дело перекликается с другими поэтами и даже питает их («косой полет» в стихотворении «Сквозняк»). <...> Заканчивая отзыв об этой книге, возьму на себя смелость сказать, что поэзия Вл. <...> Корвина-Пиотровского не только не будет постепенно «погружаться в Лету», но, напротив, будет вызывать отклики, как то зерно, которое призвано давать новые всходы, которые мне хочется еще раз определить словами поэта: «живое творчество распада». <...> Валерий Перелешин Отмена смерти Первая книга стихов Николая Моршена «Тюлень», изданная «Посевом», вышла в 1959 г. Владимир Марков в предисловии к ней говорит о поэзии Моршена, что «она высокого качества», «неподдельной скромности и некрикливой самостоятельности в тематике и выборе художественных средств. это не поэзия эффектов. но в ней есть острая мысль, внутренняя строгость». <...> Эта характеристика остается верной и для второго сборника поэта «Двоеточие». <...> Если сравнить эту книгу со сборником «Тюлень», мы видим, что мысль поэта стала смелее и оригинальнее, что горизонт его расширился: как любимые его реки и ручьи, после долгих блужданий, находят путь к морю, так и душа его, можно предполагать, движимая тягой к бесконечному, тоже вырвалась из клетки на простор. <...> Безнадежно трагический тон, естественный для поэта в советских подневольных условиях, постепенно переходит в страстный протест, в бунт против «эпохи двоевременной» — «межледниковья», в которой он осужден жить, когда тела принадлежат веку «атомному», а души скованы «веком каменным». <...> Поэт не может примириться с миром «схем, конференций, таблиц, стенограмм», с миром «партий, программ и застенков <...>