Иван Алексеевич Бунин
МУЗЫКА
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского. <...> Я взялся за дверную ручку, потянул ее к себе - и тотчас же заиграл оркестр. <...> За раскрытым окном
шли назад лунные поля - дом стал бегущим поездом. <...> Я тянул то крепче, то слабее - и, необыкновенно
легко согласуясь с моим желанием, то тише, то громче, то торжественно ширясь, то очаровательно
замирая, звучала музыка, перед которой была ничто музыка всех Бетховенов в мире. <...> Я уже понял, что
это сон, мне было уже страшно от его необыкновенной жизненности, и я сделал отчаянное усилие
очнуться и, очнувшись, сбросил ноги с кровати и зажег огонь, но тотчас же узнал, что все это опять
дьявольская игра сна, что я лежу, что я в темноте и что нужно во что бы то ни стало освободиться от
этого наваждения, в котором, несомненно, чувствовалась какая-то потусторонняя, чужая, хотя в то же
время и моя сила, сила могущественная нечеловечески, потому что человеческое воображение обычной,
дневной жизни, будь то воображение хоть всех Толстых и Шекспиров вместе, может все-таки только
воображать, грезить, то есть все-таки мыслить, а не делать. <...> Я же делал, именно делал, нечто совершенно
непостижимое: я делал музыку, бегущий поезд, комнату, в которой я будто бы очнулся и будто бы зажег
огонь, я творил их так же легко, так же дивно и с такой же вещественностью, как может творить только
бог, и видел творимое мною ничуть не менее ясно и ощутительно, чем вижу я сейчас, наяву, при свете
дня, вот этот стол, на котором я пишу, вот эту чернильницу, в которую я только что обмакнул перо... <...> Я, вот сейчас пишущий эти строки, думающий и сознающий себя? <...> Или же кто-то, сущий во мне помимо меня, тайный даже для меня самого и несказанно более
могущественный по сравнению со мною, себя в этой обыденной жизни сознающим? <...>
Музыка.pdf
Иван Алексеевич Бунин
МУЗЫКА
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
Я взялся за дверную ручку, потянул ее к себе - и тотчас же заиграл оркестр. За раскрытым окном
шли назад лунные поля - дом стал бегущим поездом. Я тянул то крепче, то слабее - и, необыкновенно
легко согласуясь с моим желанием, то тише, то громче, то торжественно ширясь, то очаровательно
замирая, звучала музыка, перед которой была ничто музыка всех Бетховенов в мире. Я уже понял, что
это сон, мне было уже страшно от его необыкновенной жизненности, и я сделал отчаянное усилие
очнуться и, очнувшись, сбросил ноги с кровати и зажег огонь, но тотчас же узнал, что все это опять
дьявольская игра сна, что я лежу, что я в темноте и что нужно во что бы то ни стало освободиться от
этого наваждения, в котором, несомненно, чувствовалась какая-то потусторонняя, чужая, хотя в то же
время и моя сила, сила могущественная нечеловечески, потому что человеческое воображение обычной,
дневной жизни, будь то воображение хоть всех Толстых и Шекспиров вместе, может все-таки только
воображать, грезить, то есть все-таки мыслить, а не делать. Я же делал, именно делал, нечто совершенно
непостижимое: я делал музыку, бегущий поезд, комнату, в которой я будто бы очнулся и будто бы зажег
огонь, я творил их так же легко, так же дивно и с такой же вещественностью, как может творить только
бог, и видел творимое мною ничуть не менее ясно и ощутительно, чем вижу я сейчас, наяву, при свете
дня, вот этот стол, на котором я пишу, вот эту чернильницу, в которую я только что обмакнул перо...
Что же это такое? Кто творил? Я, вот сейчас пишущий эти строки, думающий и сознающий себя?
Или же кто-то, сущий во мне помимо меня, тайный даже для меня самого и несказанно более
могущественный по сравнению со мною, себя в этой обыденной жизни сознающим? И что вещественно
и что невещественно?
25 мая. 1924
Стр.1