Люсого является своеоб
разным ответом концепции петербургского текста филолога В. <...> Первоначально «московский текст» был представлен ав
тором в «Вопросах литературы» (2013, № 6). <...> По словам Люсого, Топоров «бросил методологический вызов
России, и та ответила ему текстуальной революцией гуманитарно
го знания» (с. <...> «Текстуальная революция» шествует по стране по
всеместно и целенаправленно, породив многообразное количество
«текстов» — московский, киевский, сибирский, алтайский, ураль
ский, волжский, саратовский, кавказский, северный и т. д. <...> Причем
в этом буйном цветении стилей и текстов Люсый видит не поверх
ностное подражание («стильничание»), а обусловленность самим
российским пространством — его национальным семиозисом. <...> Истоки такой текстологической терминологии лежат в запад
ной гуманитарной методологии — например, в американском лите
ратуроведении с его концепцией «нового историзма»2, который, по
словам А. <...> Эткинда, родился из недоверия к большим историям, ра
дикальным теориям и привилегированным точкам зрения, а потому
методологически выдвинул на первый план «историю не событий,
но людей и текстов в их отношении друг к другу»3. <...> Речь идет о таком
прочтении авторского в авторе, которое не навязано «филологиче
ским, слишком филологическим», а «состоит в том, чтобы разграни
чить буквальные и метафорические значения текста, отдать должное
и тем, и другим и соединить их в новом историзующем чтении»4. <...> Отмечая разноголосую конкуренцию региональных тексто
центризмов, Люсый предлагает интегрировать в единый образный
ряд все культурноисторические символы отечественного конти
нуума текстов. <...> И для этого он вводит собственную методологию —
текстологическую концепцию русской культуры, или теорию ло
кальных текстов/супертекстов, которая призвана стать важным
способом социокультурной идентификации личности и общества
1
См. <...> Новый историзм, русская версия // Новое литера
турное обозрение. <...> 398
на нынешнем <...>