В. Г. Белинский
Стихотворения Милькеева
Белинский В. Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах.
Т. 5. Статьи, рецензии и заметки, апрель 1842 -- ноябрь 1843.
Редактор тома М. Я. Поляков. Подготовка текста В. Э. Бограда. Статья С. И. Машинского.
Примечания Г. Г. Елизаветиной.
М., "Художественная литература", 1979.
OCR Бычков М. Н.
СТИХОТВОРЕНИЯ МИЛЬКЕЕВА. Москва. В Университетской тип 1843. В 12-ю д. л. 222 стр.
Ирония составляет один из преобладающих элементов современной поэзии. Это понятно: поэзия
есть воспроизведение действительности, верное зеркало жизни, -- а где же больше иронии, как не в самой
действительности? кто же больше и злее смеется над самой собою, как не жизнь? Посмотрите, как любит
она противоречие, жертвою которого бывает беспрестанно бедная человеческая личность! Вот, например,
два актера: один -- безумец, гуляка праздный1, не подозревающий ни святости искусства, ни его высокого
назначения, невежда безграмотный, ленивец, добродушный хвастун,-- и между тем в этой грязной натуре
скрыты богатые самородки великих чувствований, могучих страстей; эта безумная голова озаряется
горящим ореолом вдохновения,-- и рыдает и колеблется многочисленная толпа при звуках голоса этого
самовластного чародея, и каждый уносит с собою из театра те высокие откровения, те таинственные
глаголы жизни, для принятия которых нужно посвящение... За что же этот дар, это могущество слова,
взора и жеста, эта чудодейственная сила? За что, за какой подвиг такая высокая награда? Ирония, ирония,
ирония!.. Вот другой актер: страсть к искусству -- его жизнь; изучение искусства -- занятие, забота, труд
всей его жизни; стремление к славе -- болезнь его души... И вот появляется он перед толпою, разбеленный
и разрумяненный, с важным видом и ловко, смело, с грациею повертывает картонною булавою гладиатора
или картонным мечом Александра Македонского, величаво говорит с другом своим Алхимересом об
измене Амалафриды2,-- театр дрожит от рукоплесканий, вызовам нет конца... Но отчего же в этом
восторге толпы слышен один шум и крик? отчего она с таким же точно восторгом через минуту после
того принимает пошлый водевиль, и ни один человек из нее не выходит из театра с поникшею головою, с
грустным раздумьем на челе?.. Художник упоен, восхищен своим торжеством; он так низко, так
почтительно кланяется вызывающей его толпе... Но отчего же так раздражает его всякое двусмысленное
суждение "немногих" -- его, который так доволен "всеми"? Отчего же так уязвляет его легкая улыбка
"немногих"? Что он видит в ней? -- Иронию видит в ней он, жертва иронии, сам воплощенная ирония
действительности...3 После этого как понятны эти слова пушкинского Сальери:
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений -- не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан,
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?..
Это значит совсем не то, чтоб жизнь состояла из одних противоречий и чтоб гений всегда был
"праздный гуляка", а самоотвержение труда и изучения всегда было признаком ограниченности и
бездарности: нет, мы хотим сказать только, что действительность часто любит отступать от своих
разумных законов, часто любит пошутить сама над собою. В этом-то и состоит ее ирония. Везде и
повсюду видим мы эту иронию; везде и повсюду видим мы жертв этой иронии; везде и повсюду -- и в
природе, и в истории, и в судьбе индивидуумов. Вот девушка, одаренная столь дивною красотою, что,
кажется, весь мир должен преклониться перед нею... И что же? -- иногда (и чаще всего) оказывается, что
душа ее пуста, сердце холодно, ум ограничен, и велико только ее мелочное самолюбие... Вот девушка, вся
созданная из великодушного самопожертвования, из горящей любви и высокого стремления, созданная
для того, чтоб осчастливить жизнь достойного человека, быть наградою за великий подвиг жизни,-- но
увы! никто не добивается этого счастия, этой награды: она дурна собою, ей не дано волшебного обаяния
женственности, с ней говорят, как с умным мужчиною... Заглянем ли в историю -- и там ирония царит над
Стр.1