Вопросы гуманитарных наук, № 2, 2012
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
Отечественная история
Васькин А.А.,1 член Союза писателей
Москвы
МОСКОВСКИЕ АДРЕСА АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА.
«ОКТЯБРЯ 12 ПОУТРУ, СПОЗАРАНКУ МЫ ОЖИДАЛИ ПУШКИНА»
(КРИВОКОЛЕННЫЙ ПЕР., 4)
Адрес, о котором пойдет речь – это усадьба Веневитиновых. Дом, очевидно, возведен
в 1760-х гг. на основе еще более ранних, старинных палат, перестраивался в конце XVIII века,
в 1830-х и в 1920–1930-х гг.
Особняк стал собственностью богатой дворянской семьи Веневитиновых в 1803 г., когда
его приобрел глава семейства, прапорщик Владимир Петрович Веневитинов (ум. в 1814 г.).
Его жена Анна Николаевна, урожденная Оболенская (1782–1841), родила ему четверых детей:
Алексея (1806–1872), Дмитрия (1805–1827), Петра (1799–1812) и Софью (1808–1877).
Поскольку княжна Оболенская находилась в родственных отношениях с семьей Пушкиных,
то сам Александр Сергеевич Пушкин приходился ее детям четвероюродным братом.
Вполне вероятно, что Пушкин познакомился с семьей Веневитиновых еще в отрочестве.
Как и он, дети Веневитиновых бывали на популярных в 1800-х гг. в Москве детских праздниках,
устраивавшихся в доме Трубецких на Покровке.
Дети рано остались без отца, воспитывала их в основном мать. Именно благодаря ей они
получили классическое домашнее образование, изучили французский, латынь, греческий языки.
А Дмитрий Веневитинов рано увлекся немецкой философией и романтической поэзией.
Братья Веневитиновы – воспитанники Московского университета, по окончании которого
они поступили на службу в Московский архив Министерства иностранных дел в Хохловском
переулке, где в 1823 г. сформировался литературно-философский кружок «Общество
любомудрия». Членами кружка состояли многие друзья Веневитиновых и близкие им по духу
люди – В.Ф. Одоевский, И.В. Киреевский, А.И. Кошелев, С.П. Шевырев. Вскоре младший
брат Дмитрий стал бессменным секретарем общества.
«Любомудры» собирались в доме Веневитиновых в Кривоколенном переулке. Увлечение
Дмитрия Веневитинова немецкой философией в значительной степени способствовало философской
ориентации кружка. Члены общества изучали сочинения Б. Спинозы, И. Канта,
И.Г. Фихте, Л. Окена и особенно Ф.В. Шеллинга, они повлияли на формирование диалектики
и философии искусства в России. Печатались «любомудры» в журнале «Вестник Европы» и
альманахе «Мнемозина», который совместно с Одоевским в 1824–1825 гг. издавал В.К. Кюхельбекер.
Кружок прекратил свое существование после восстания декабристов в 1825 г.
В сентябре 1826 г. по возвращении Пушкина в Москву возобновилось его личное общение
с братьями Веневитиновыми. Александр Сергеевич неоднократно бывал у своих четвероюродных
братьев в Кривоколенном. Дмитрий Веневитинов был интересен Пушкину и как
автор критической статьи о первой главе «Евгения Онегина», принесшей молодому критику
известность в литературных кругах. По словам Алексея Веневитинова, Пушкин говорил, что
1 Васькин Александр Анатольевич – историк Москвы, писатель, журналист, лауреат Горьковской
литературной премии 2008 г. в номинации «По Руси» (краеведение). Автор книг «Спасти Пушкинскую
площадь», «Я не люблю московской жизни», или Что осталось от пушкинской Москвы»,
«От Волхонки до Знаменки», «От снесенного Военторга до сгоревшего Манежа», «Монастыри
Москвы», «Московский университет на Моховой» и других, а также более ста публикаций,
исследований, очерков на тему исторического прошлого российской столицы. Эта статья является
продолжением серии публикаций о пушкинской Москве.
10
Стр.1
Вопросы гуманитарных наук, № 2, 2012
статья его младшего брата – «единственная, которую он прочел с любовью и вниманием. Все
остальное – или брань, или переслащенная дичь».
И потому, наверное, 10 сентября 1826 г. Дмитрия Веневитинова позвал Пушкин на первое
чтение «Бориса Годунова» у Соболевского. А вот Михаила Погодина не пригласил. И не только
его, многие хотели попасть в число избранных. «Веневитинова чрез Соболевского зовет Пушкин
слушать «Годунова» ввечеру. Веневитинов, верно, спрашивал у Соболевского, нельзя ли какнибудь
faire пригласить меня и, верно, получил ответ отрицательный. Мне больно или завидно», –
сетовал Погодин в тот день в дневнике.
Лишь 11 сентября Погодина «допустили» к Пушкину в этом доме: «Мы с вами давно
знакомы, – сказал он мне, – и мне очень приятно утвердить и укрепить наше знакомство
нынче». Пробыл минут пять – превертлявый и ничего не обещающий снаружи человек».
Всего «Борис Годунов» читался автором в ту осень в Москве пять раз. Алексей Веневитинов
вспоминал о том, как 25 сентября и 12 октября 1826 г. Пушкин читал поэму и у них.
И если бы среди слушателей не было Погодина, мы не узнали бы сегодня о том, что произошло
в тот октябрьский день:
«Октября 12 поутру, спозаранку мы ожидали Пушкина. В 12 часов он является. Какое действие
произвело на всех нас это чтение, передать невозможно... Кровь приходит в движение
при одном воспоминании. Надо припомнить, – мы собрались слушать Пушкина, воспитанные
на стихах Ломоносова, Державина, Хераскова, Озерова, которых все мы знали наизусть. Учителем
нашим был Мерзляков. Надо припомнить и образ чтения стихов, господствовавший в то
время. Это был распев, завещанный французской декламацией... Наконец, надо представить
себе самую фигуру Пушкина. Ожиданный нами величавый жрец высокого искусства, – это
был среднего роста, почти низенький человечек, с длинными, несколько курчавыми по концам
волосами, без всяких притязаний, с живыми быстрыми глазами, с тихим приятным голосом,
в черном сюртуке, в темном жилете, застегнутом наглухо, в небрежно повязанном галстуке.
Вместо высокопарного языка богов мы услышали простую, ясную, обыкновенную и между
тем пиитическую, увлекательную речь! Первые явления выслушаны тихо и спокойно, или,
лучше сказать, в каком-то недоумении. Но чем дальше, тем ощущения усиливались. Сцена летописателя
с Григорием всех ошеломила. Мне показалось, что мой родной и любезный Нестор
поднялся из могилы и говорит устами Пимена, мне послышался живой голос русского древнего
летописца. А когда Пушкин дошел до рассказа Пимена о посещении Кириллова монастыря
Иоанном Грозным, о молитве иноков «да ниспошлет господь покой его душе страдающей
и бурной», мы просто все как будто обеспамятели. Кого бросало в жар, кого в озноб. Волосы
поднимались дыбом. Не стало сил воздерживаться. Кто вдруг вскочит с места, кто вскрикнет.
То молчание, то взрыв восклицаний, например, при стихах Самозванца:
Тень Грозного меня усыновила,
Димитрием из гроба нарекла,
Вокруг меня народы возмутила
И в жертву мне Бориса обрекла.
Кончилось чтение. Мы смотрели друг на друга долго и потом бросились к Пушкину. Начались
объятия, поднялся шум, раздался смех, полились слезы, поздравления... Явилось
шампанское, и Пушкин одушевился, видя такое свое действие на избранную молодежь. Ему
было приятно наше волнение. Он начал нам, поддавая жару, читать песни о Стеньке Разине,
как он выплывал ночью по Волге на востроносой своей лодке, предисловие к «Руслану
и Людмиле»: «У лукоморья дуб зеленый...» – начал рассказывать о плане для Дмитрия Самозванца,
о палаче, который шутит с чернию, стоя у плахи на Красной площади в ожидании
Шуйского, о Марине Мнишек с Самозванцем, сцену, которую написал он, гуляя верхом,
и потом позабыл вполовину, о чем глубоко сожалел. О, какое удивительное то было утро,
11
Стр.2
Вопросы гуманитарных наук, № 2, 2012
оставившее следы на всю жизнь. Не помню, как мы разошлись, как докончили день, как
улеглись спать. Да едва ли кто и спал из нас в эту ночь».
А 13 октября 1826 г. Пушкин присутствовал здесь на чтении трагедии А.С. Хомякова
«Ермак». Причем чтение это состоялось по инициативе Пушкина.
Дмитрий Веневитинов активно содействовал сближению Пушкина с молодыми московскими
литераторами и привлечению его к сотрудничеству в журнале Погодина «Московский
вестник», одним из наиболее деятельных участников которого был он сам. В 1824–1826 г.
Веневитинова часто можно было встретить на Тверской, в салоне Зинаиды Волконской, которой
он страстно поклонялся. Волконская не ответила взаимностью (разница в возрасте
у них была шестнадцать лет), но оценила по достоинству чувства молодого поэта. Как-то
в один из вечеров Волконская подарила Веневитинову на память старинный перстень, найденный
при раскопках Геркуланума. Он решил надеть этот перстень или на свадьбу, или перед
смертью.
Этому перстню Веневитинов посвятил стихотворения «Завещание» и «К моему перстню»,
в последнем он писал:
Когда же я в час смерти буду
Прощаться с тем,
Что здесь люблю,
Тогда я друга умолю,
Чтоб он с моей руки холодной
Тебя, мой перстень, не снимал,
Чтоб нас и гроб не разлучал.
Глубокое и неразделенное чувство к Волконской явилось одной из причин отъезда Веневитинова
в Петербург в октябре 1826 г. После чего Дмитрию Веневитинову и Александру
Пушкину уже не суждено было свидеться. При въезде в Петербург Веневитинов был арестован
по подозрению в причастности к заговору. Проведя три дня под арестом, он заболел. После
этого, в марте, возвращаясь легко одетым с бала, Веневитинов сильно простудился
и вскоре умер. «Как вы допустили его умереть?» – передавали современники восклицание
Пушкина, узнавшего о смерти двадцатидвухлетнего поэта.
Исполняя волю Веневитинова, друзья «в час смерти» на его руку надели перстень Волконской.
Когда в 1930 г. прах Веневитинова переносили из Симонова монастыря на Новодевичье
кладбище, будущей женой реставратора Петра Барановского Марией Юрьевной был
найден и знаменитый перстень из Геркуланума. Он хранится ныне в Литературном музее.
ЛИТЕРАТУРА
1. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: В 20 т. СПб., 1999.
2. Переписка А.С. Пушкина: В 2 т. М., 1982.
3. Пушкин А.С. Письма к жене. Л, 1986.
4. Пушкин: Письма последних лет, 1834. Л., 1969.
5. Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л., 1989.
6. Разговоры Пушкина. М., 1929.
7. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. СПб., 1998.
8. Летопись жизни и творчества А.С. Пушкина, 1799–1826. Л., 1991.
9. Пушкин: Письма последних лет, 1834–1837. Л., 1969.
10. Русские писатели в Москве. М., 1987.
11. Михайлова Н. Поэма В.Л. Пушкина «Опасный сосед». Очерки о дяде и племяннике…
М., 2005.
12. Волович Н. Пушкинская Москва. М., 1996.
12
Стр.3