Михаил Петрович Арцыбашев
Миллионы
---------------------------------------------------------------------------Собрание
сочинений в трех томах. Т. 3. М., Терра, 1994.
OCR Бычков М.Н.
---------------------------------------------------------------------------Она
не покупается золотом и не
приобретается она на вес серебра.
Иов, XV
I
Между темным небом и морем, как дымка, стоял ровный свет луны, кругло и
ясно вставшей над горизонтом. На деревьях сада, точно рой откуда-то
налетевших огненных колибри, качались и прыгали на невидимых проволоках
маленькие разноцветные фонарики. С нелепо освещенной эстрады, где черный
паяц-капельмейстер, потешно взмахивая руками и фалдочками, порывался куда-то
взлететь, разлетались во все стороны отчеканенные скрипичные звуки,
взвизгивали, смеялись и пели, легкими узорными хороводами вылетая из-под
темных деревьев на открытый, завороженный лунным светом морской берег. Там
танцевали они перед лицом светлой луны, как легкие эльфы, незримые и
таинственные в своей призрачной минутной жизни.
Скрестив мощные руки на холодном мраморе столика, Мижуев молча и угрюмо
посматривал по сторонам.
Когда он взглядывал на эстраду, все казалось ему суетливо мелким и
бестолково шумным, а когда поворачивался в сторону моря, становилось
величаво спокойно, задумчиво свободно, как сама высокая светлая луна.
Крутая русая борода его и массивные плечи возбуждали представление о
страшной силе и твердой воле, но глаза Мижуева были нездоровые, углубленные,
какие бывают у обреченных на смерть.
За соседним столиком кутила компания господ в белых шляпах, ухарски
проломленных на боку, и нарядных дам, с резко красивыми лицами и
неестественными, подрисованными глазами. Все они громко смеялись, чокались
узенькими, как стрекозы, рюмочками, и не переставая острили, при каждой
остроте повышая голоса и оглядываясь на Мижуева, причем и у мужчин, и у
женщин было мелькающее, выжидательно
склонившись вперед, точно нежа под мышками свои белые салфетки, стояли лакеи
и не спускали глаз с Мижуева, как будто
было только докучно и так привычно, как воздух, от которого не уйдешь и
уходить не надо.
- Теодор, отчего ты такой скучный
бежать и стремглав бросаться в море.
Мижуев и видел все, и не замечал. Когда-то это забавляло его, но теперь
сегодня? - спрашивала его Мария
Сергеевна, робко дотрагиваясь пальчиком до крутого локтя.
На ней было вызывающее красивое платье, чуть-чуть открывающее ноги, а
на темных пышных волосах качались нежно-розовые цветы шляпы, грустно
гармонировавшие с ее подрумяненными щеками, печально мерцающими глазами и
страстно окрашенными губами.
Мижуев медленно, как больной вол, повернул к ней свою упрямую голову и
промолчал.
Она была так же возбуждающе красива, как и прежде, и так же сквозь
черное кружево светилось ее необыкновенно выхоленное тело. При взгляде на
нее у всякого мужчины рождалось острое
и требовательное представление о
каких-то невозможных сказочных наслаждениях. Но то, что она утратила свое
прежнее имя - Марии Сергеевны - и стала называться Мэри, и то, что перестала
называть его Федей и вы, а стала звать Теодором и ты, и то, что она бросила
любимого мужа и стала жить с Мижуевым, убило в нем бывшую еще так недавно
благоговейную страсть и возбуждало по временам холодную необъяснимую злобу.
Даже тогда, когда, возбужденный ее
ищущее выражение. А неподалеку,
собирались но первому его знаку
голым покорным телом, уже робко
просящим ласки, Мижуев целовал и мял ее со звериной жестокостью, он уже не
чувствовал былой радости, а испытывал только плоское жестокое удовольствие,
придумывая неестественные положения, делая больно и унизительно.
Казалось, что он мстил ей за что-то, и видно было, что сам страдал
какой-то невысказываемой мукой.
Стр.1