* Леонид Андреев. Стена *
--------------------------------------------------------------OCR:
Максим Бычков
--------------------------------------------------------------I
Я
и другой прокаженный, мы осторожно подползли к самой стене и
посмотрели вверх. Отсюда гребня стены не было видно; она поднималась, прямая
и гладкая, и точно разрезала небо на две половины. И наша половина неба была
буро-черная, а к горизонту темно-синяя, так что нельзя было понять, где
кончается черная земля и начинается небо. И сдавленная землей и небом
задыхалась черная ночь, и глухо и тяжко стонала, и с каждым вздохом
выплевывала из недр своих острый и жгучий песок, от которого мучительно
горели наши язвы.
- Попробуем перелезть, - сказал мне прокаженный, и голос его был
гнусавый и зловонный, такой же, как у меня.
И он подставил спину, а я стал на нее, но стена была все так же высока.
Как и небо, рассекала она землю, лежала на ней, как толстая сытая змея,
спадала в пропасть, поднималась на горы, а голову и хвост прятала за
горизонтом.
- Ну, тогда сломаем ее! - предложил прокаженный.
- Сломаем! - согласился я.
Мы ударились грудями о стену, и она окрасилась кровью наших ран, но
осталась глухой и неподвижной. И мы впали в отчаяние.
- Убейте нас! Убейте нас! - стонали мы и ползли, но все лица с
гадливостью отворачивались от нас, и мы видели одни спины, содрогавшиеся от
глубокого отвращения.
Так мы доползли до голодного. Он сидел, прислонившись к камню, и,
казалось, самому граниту было больно от его острых, колючих лопаток. У него
совсем не было мяса, и кости стучали при движении, и сухая кожа шуршала.
Нижняя челюсть его отвисла, и из темного отверстия рта шел сухой шершавый
голос:
- Я го-ло-ден.
И мы засмеялись и поползли быстрее, пока не наткнулись на четырех,
которые танцевали. Они сходились и расходились, обнимали друг друга и
кружились, и лица у них были бледные, измученные, без улыбки. Один заплакал,
потому что устал от бесконечного танца, и просил перестать, но другой молча
обнял его и закружил, и снова стал он сходиться и расходиться, и при каждом
его шаге капала большая мутная слеза.
- Я хочу танцевать, - прогнусавил мой товарищ, но я увлек его дальше.
Опять перед нами была стена, а около нее двое сидели на корточках. Один
через известные промежутки времени ударял об стену лбом и падал, потеряв
сознание, а другой серьезно смотрел на него, щупал рукой его голову, а потом
стену и, когда тот приходил в сознание, говорил:
- Нужно еще; теперь немного осталось.
И прокаженный засмеялся.
- Это дураки, - сказал он, весело надувая щеки. - Это дураки. Они
думают, что там светло. А там тоже темно, и тоже ползают прокаженные и
просят: убейте нас.
- А старик? - спросил я.
- Ну, что старик? - возразил прокаженный. - Старик глупый, слепой и
ничего не слышит. Кто видел дырочку, которую он проковыривал в стене? Ты
видел? Я видел?
И я рассердился и больно ударил товарища по пузырям, вздувавшимся на
его черепе, и закричал:
- А зачем ты сам лазил?
Он заплакал, и мы оба заплакали и поползли дальше, прося:
- Убейте нас! Убейте нас!
Но с содроганием отворачивались лица, и никто не хотел убивать нас.
Красивых и сильных они убивали, а нас боялись тронуть. Такие подлые! "
II
Стр.1