М. Алданов
Пещера
Оригинал находится здесь: Библиотека А. Белоусенко.
Электронная версия - Леон Лауреш
Дополнительное редактирование - Primus, май 2007.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
-- Ah, jamais vous ne faites pas comme je veux!.. [Ах, вечно вы делаете не так, как я хочу!.. (франц.)]
Баронесса Стериан сердилась. Метрдотель был опытный, представительный, честный (продукты,
правда, ворует, зато денег не трогает), и звали его Альбером, -- после Батиста самое лучшее имя для
метрдотеля. Но он все старался делать по-своему, просто надо следить за каждым шагом.
Стол, впрочем, был недурен. Еды было необычайно много для маленького приема в Париже, -это
и приводило в растерянность метрдотеля. Леони хотела поручить буфет модной кондитерской, -- так
она постоянно делала прежде: посчитают, при нынешней дороговизне, франков по 25 с человека
(баронесса в сердитые минуты говорила про себя: "с морды"), зато никаких хлопот. Однако решено было
устроить буфет собственными силами: и чище, и дешевле, и более distingue [изысканно (франц.)]. Да и не
стоит платить метрдотелю жалованье, если поручать приемы кондитерской. При Леони было одно, а
теперь другое. Икры не было -- что ж делать, если Россия отрезана, да и там нет никакой икры; нигде
больше нет икры, "и не будет", -- говорят мрачные люди. Но были бутерброды с цыпленком и новые,
английские сандвичи, сделанные из четырех разных сортов хлеба и сыра, складывавшихся пластами в
кубик и снова разрезавшихся сверху вниз; мужчинам лишь бы жрать, но дамы-хозяйки заметят.
Баронесса только вздохнула, глядя на буфет с чувством мухи, сидящей на сетке, которой
прикрыты пирожные. Ей, как всегда, очень хотелось есть. Режим разрешал ей по вечерам апельсин,
чашку чая без сахару, да еще небольшой сухарь, -- "но лучше бы и без сухаря", -- говорил доктор. "А вот
возьму и съем большой бутерброд", -- решила баронесса.
Отдав распоряжения метрдотелю, она подошла к двери гостиной, стала так, что из игравших в
бридж людей ее могла видеть только Леони, и попробовала силу своего взгляда. Удалось: Леони
оторвалась от карт и, по-прежнему улыбаясь, медленно кивнула головой, чуть заметно подняв брови. Это
приблизительно означало: "Помню, помню, но еще нельзя, что ж делать!.." Разливать чай было рано. "У
них, кажется, тогда и партии еще не было... До роббера не меньше, как пять -- десять минут, -- подумала
баронесса. -- Разве к Мишелю зайти? Что он все зубрит..."
Мишель готовился к экзамену в Ecole des Sciences politiques. [Институт политических наук
(франц.)] Однако баронесса застала его не за книгами. Он занимался боксом. Без пиджака, жилета и
подтяжек, в толстых рукавицах, наклонив голову, упруго покачиваясь на странно расставленных ногах,
он изо всей силы бил по большому черному мячу, -- мяч так и носился в разные стороны на длинном
металлическом стержне. "Господи! Сумасшедший!.." Баронесса, жмурясь, с ужасом представила себе,
что в мяч на таком ударе можно невзначай попасть и ногтем, -- "а у него такие хорошие, умные ногти!
Вдруг расколется, ай!.." Она придавала у мужчин большое значение ногтям и как-то по-своему их
классифицировала.
-- Вот как вы готовитесь к экзаменам, тореадор?
--Mille pardons, grand'maman. [Тысяча извинений, бабушка (франц.)]
Он потянулся было к пиджаку, аккуратно повешенному на спинку стула, но решил, что можно
остаться и без пиджака.
-- Бабушка, нельзя входить, не стучась, -- сказал он. -- В России, верно, было можно, а в Париже
нельзя.
-- Дерзкий мальчишка, я постучала... Да ведь вы ничего не слышите, когда занимаетесь этой
идиотской гимнастикой...
Мишель, ласково улыбаясь, попробовал взять ее за руку.
-- Как вы великолепны! Позвольте поцеловать ручку.
-- Сначала снимите эту гадость, ваши рукавицы.
-- Oui, grand'maman. [Да, бабушка (франц.)]
Стр.1