К. С. АКСАКОВ
О Карамзине
Речь, написанная для произнесения пред симбирским дворянством (1848)
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М. Н.
Если б я хотел говорить вам речь, как обыкновенно говорятся у нас речи, я бы сказал, что
"благородное Симбирское дворянство воздвигнуло здесь недавно знаменитый памятник одному из
величайших народных русских писателей, что этим подвигом доказало оно свою ревность ко благу и
пользе отечества". -- Но я не скажу вам ничего этого. -- Имея право общественного слова, я не стану вновь
обманывать вас и себя заранее принятыми условными фразами, становить дело на ходули, окружать его
натянутым риторическим светом, чем, увы, и так долго мы довольствовались. -- Неужели не надоели нам
эти фразы? Пора наконец оставить нам ходули. Приходит наконец пора посмотреть делу прямо и строго в
лицо, не убаюкивая себя принятыми выражениями, приходит пора возвратить слову всю его правду и
откинуть великолепную и всегда вредную ложь. Что нужды, если многие громкие, бесполезные фразы от
этого навсегда умолкнут? Тем лучше еще. -- Вследствие ли ленивого невнимания, вследствие ли чуждого
направления они повторялись слишком долго и постоянно мешали свежему и бодрому взгляду. -- Так или
иначе, но я здесь с тем, чтобы сказать вам прямо мою мысль. -- Я не скажу вам, что Карамзин был
народный русский писатель -- он не был им; он, как и все наше общество с Петра, далеко стоит от народа,
и народ не знает его. Его торжество не есть торжество народное. Карамзин, со всеми его великими
заслугами, -- писатель и деятель публики, а не народа. Я не скажу вам -- как это было сказано в одной
речи, -- что даже и крестьяне приносили добровольные пожертвования на поставленный здесь памятник
Карамзину.Мы слышим часто про такие добровольные пожертвования и знаем их. Но если и были они, то
и мне, и вам хорошо известно, что сознательным пожертвованием это быть не могло, что крестьянин не
знает Карамзина, что Карамзин не перешел в народное ведение, а сведение о нем, как и о других
писателях, и то являющееся исключением, ничего не доказывает. А мы непременно тянем к себе и к своим
торжествам, для эффекту, народ и навязываем ему писателей, о которых он не знает. Несмотря на Гений и
великие достоинства, Карамзин не может иметь чести, выше всех честей, чести принадлежать народу в
настоящем смысле, не может назваться писателем народным. -- Я не обращаюсь к вам как к
"Симбирскому благородному дворянству"; я обращусь к вам просто как к русским людям или хотящим
быть русскими людьми -- ибо кто из нас возьмет смелость назвать себя русским человеком? -- Почтим это
право пока за одним простым народом, за крестьянином. -- Я обращусь к вам как к братьям, у которых у
всех одна забота и одна задача жизни, у которых у всех цель и любовь нашей жизни -- наша Русь.
Но в чем же значение и достоинство Карамзина и всей нашей литературы, какой же смысл ее при
оторванности от народа? -- Об этом-то и будет наша речь.
Знаменитое, каждым из нас чувствуемое явление и дело Петра в нашей истории поставило всю
землю в особые отношения; Петр явился с блеском нововведений, с блеском полной эгоистической
свободы жизни для частного человека, вообще с блеском Западного европеизма. Вы знаете, что его
преобразование не было мирное учение новой мысли. С топором в руках увещевал он своих подданных
следовать за ним. -- Боюсь вдаваться в искусительные изыскания, которые заведут далеко и отвлекут нас
от предмета, в исследования о мере правды и лжи Петровского переворота; но я думаю, что со мною
согласятся по крайней мере в том, что в перевороте Петра если была истина, то была и неправда, и ложь.
Эта ложь состояла в страшной односторонности, в излишнем развитии государственности и вместе с тем в
полном неуважении к Русской земле, в воззрении на нее как на материал для своих планов, в
подражательности и, конечно, в насилии. Петр Русской земли не понимал; он понимал только русские
способности. На народ смотрел он как на безгласную массу и всю Россию хотел обратить в тесто, из
которого мог бы вылепить немецкие фигуры. -- Всю Россию хотел он обратить в машину, в государство,
не признавая -- от начала до него и доселе существующей -- Русской земли. -- Дело его удалось, но не
совсем и, смеем думать, не навсегда. Вся эгоистическая сторона России, все люди служилые, холопи
государевы {Россия, не разделяясь на неподвижные сословия, разделялась на два разряда: на людей
Стр.1