Константин Сергеевич Аксаков
Обозрение современной литературы
---------------------------------------------------------------------------Аксаков
К. С., Аксаков И. С. Литературная критика / Сост., вступит,
статья и коммент. А. С. Курилова. - М.: Современник, 1981. (Б-ка "Любителям
российской словесности").
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------Полтораста
лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела
заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у
нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву,
без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать
легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и
осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на
наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев.
Несмотря на то, дело, хотя и не вполне, удалось. Вольность нравов
европейского Запада, новые средства к удовлетворению личного эгоизма,
наконец блестящая сторона европейского просвещения и уже готовая, чужими
руками изготовленная, умственная пища, которую, казалось, оставалось только
глотать, - все это подействовало, и от самостоятельности в России
отказались, впрочем, только верхние классы. У них-то явилась и новая наша
литература.
Возникшая в эпоху западноевропейского классицизма, заемная литература
наша служила ему верным отражением. Европейский классицизм был в свою
очередь безжизненное поклонение древнему миру, который Европа поняла
по-своему и который мы поняли по-европейски. Эта классическая литература
Европы, подражая древнему миру, уже лишенному жизни, была неподвижна:
переменялись только авторы, различие являлось только в их личных талантах.
Наша послушная литература, вдвойне подражательная, была в ту эпоху тоже
неподвижна. В таком положения оставалось дело до Карамзина. Между тем в
европейской литературе произошел переворот; призрак классицизма, хранимый
преимущественно во Франции, разлетелся, литература европейская двинулась
своим путем. В это время в русской литературе явился Карамзин. Карамзин
уничтожил это двойственное подражание и предложил лучше подражать самой
Европе. Тяжесть двойных оков была крайне неудобна, и с радостью вняла наша
литература гласу нового деятеля, нового подражателя. С этой эпохи, с
Карамзина, литература наша, наоборот, сделалась подвижна в высшей степени,
ибо элемент подражания был не классицизм европейский, а сама Западная
Европа, в совокупности всех своих народов. Подражать было здесь гораздо
легче, приятнее и интереснее, - и вот дело пошло живее. Переимчивость
составила с этих пор характеристику нашей литературы. Достаточно этой
быстроты перемен для того, чтобы оценить и понять смысл и достоинство нашей
словесной деятельности. Мы знаем, что серьезный и самобытный ход иначе
движется, что, при глубине общего основания, нелегко отделываются от одного
убеждения и принимают другое. Но литература наша - собрание чужих форм,
разных отголосков, и только. Вот почему так быстро меняются формы, не
утвержденные на прочной мысли; вот почему беспрестанно переливаются отсветы
и отблески, лишенные собственного света и блеска. Таланты, разумеется, у нас
есть; но мы говорим не об отдельных талантах, а об общем ходе литературы,
которого не изменяют и таланты.
Много переменилась наша литература в последнее двадцатипятилетие с той
поры, когда еще издавался "Телеграф", "Телескоп", "Московский вестник" {} и
др<угие>. Б течение 10-12 последних
лет она перепробовала несколько
направлений. Невольно с улыбкою смотришь на все эти кратковременные
восторги. Давно ли гордо возвышалась "натуральная школа"? Но скоро она
затихла и присмирела, как будто ей стало совестно, - и всем стало ясно, что
она призрак. Почти не стоит нападать на произведения того или другого
литературного направления или школы; не имея поддержки внутри, они падают
собственным бессилием, собственным истощением. Наконец, литература наша
пришла к современному состоянию. Думаем, что и современная ложь ее не
замедлит обнаружиться и исчезнуть, и если погодить критиковать, то как раз и
критиковать опоздаешь, ибо все падает
само собою. Но дело, освещенное
мыслию, получает свой смысл, и самое освобождение от лжи становится полезным
тогда, когда сопровождается сознанием. Итак, вполне, уверенные в хилости и
недолговечности современного состояния нашей литературы, не нуждающейся для
своего падения в посторонней помощи, мы считаем в то же время нужным сказать
Стр.1