Ю. И. Айхенвальд.
Крылов
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/krilov/aihenv_krilov.html.
Большинство произведений Крылова имеют лишь исторический интерес; самая личность его
тоже привлекает к себе не сочувственные, а только внимательные и удивленные взоры, и грузная масса
равнодушия, какую представлял собою ленивый и сонный старик, никогда не будет обвеяна в потомстве
дыханием любви. Но басни его, басни, эта национальная быль, одинаково затверженная дедами и
внуками, ярко расцветившая собою наш обеденный разговор, - вот что сделалось любимым достоянием
русского народа. Как их автор, Крылов у нас" - единственный, ни на кого не похожий, никем не
повторенный. Они проникнуты особою незабываемой выразительностью, и ее, с внешней стороны,
достигает наш писатель какой-нибудь неожиданной и богатой рифмой, звукоподражанием,
аллитерацией, переходом от многосложной строки к двухсложной или тем, что, в своем художественном
лаконизме, центр логической и нравственной мысли он сжато заключает в одно слово иди в один стих,
короткий, но многозначительный ("и стал осел скотиной превеликой", "друг этот был лиса", "то были два
осла"). Иногда он мимоходом, даже без отношения к главному сюжету, в спокойно-ироническом тоне,
набрасывает целую бытовую картинку, например в басне "Муха и дорожные":
Гуторя слуги вздор плетутся вслед шажком;
Учитель с барышней шушукают тишком;
Сам барин, позабыв, как он к порядку нужен,
Ушел с служанкой в бор искать грибов на ужин...
Иногда у него - красивый и поэтический пейзаж: с вершины кавказских гор видел орел
излучистые реки, цветущие луга и рощи, -
А там сердитое Каспийско море,
Как ворона крыло, чернелося вдали.
Иногда он скажет с изящным остроумием:
Насытил злость комар; льва жалует он миром:
Из Ахиллеса вдруг становится Омиром
И сам
Летит трубить свою победу по лесам.
И какое счастье, что его басни облечены именно в эту живую форму! Что, если бы их мораль,
старинная и почтенная, звучала без иронии, без улыбки, без шутливости, - тяжелая, как фигура самого
Крылова? Но нет, в проказливой меткости своего стильного языка, в оболочке своей фабулы и лукавой
характеристики, они легки, игривы, задорны, и они живут - искристые, свежие, звонкие, - как живет сама
жизнь, сама житейская мудрость.
Однако житейская мудрость не есть самое высокое и ценное в мире. То, что проникнуто ею,
стелется по земле и не служит идеальным запросам духа. Крылов, любивший в юности посещать базары
и шумные площади, разлил по своим произведениям большой и богатый жизненный опыт, и если
послушаться его басен, принять их мораль, приобретенную на рынке житейской суеты, то можно хорошо
приспособить себя к действительности. Не этому учат великие учители. Этому учить и вообще не
приходится, так как на приспособление к жизни сами собою, без чужого Поощрения, направляются
заботы каждого. Отсюда басня поневоле мелка.
Да и потому, что она толкует о животных, о растениях, о вещах, она не может вместить в себя
человеческой многосторонности и тонкости. Есть, конечно, особая красота в самом приближении к
элементарности и наивности существования, в самом замысле не дать людям зазнаться, упростить
сомнительную сложность людских отношений, свести ее к немногим и бесхитростным линиям басни и
воскресить полузабытое исконное родство человека и животных, для того чтобы в ряде примеров и
притч разобрать на отдельные нити всю психологическую ткань жизни. Но этой цели достигнуть нельзя,
потому что и для такого художника, каким был Крылов, мир людей и мир животных остаются
несоизмеримы.Широкие и крупные штрихи, которые применяет басня, не соответствуют разнообразной
игре человеческой физиономии и души в ее наиболее интересных и глубоких проявлениях. Басня только
Стр.1