А. Воронский.
У СКЛЕПА.
Под кремлевской стеной, где вызванивают невнятно куранты III Интернационал,
у братских могил, - свежий наскоро сделанный склеп, обшитый досками,
и на них, выкрашенных в стальной цвет, начертано одно, ставшее
большим, как мир, слово:
Ленин.
Склеп застыл неподвижно-строгим броневиком у этого штаба краснозвонной,
краснозвездной рати. Склеп стоит, как верный, молчаливый страж.
...Дни прощальных, последних приветов отошедшему и упорно, неотвязно
горькое горечью недавней утраты имя:
Ленин.
Призыв и знамя, пароль и лозунг, клятва верности и зов в грядущие века,
боевой клич и символ братства и товарищества.
Двоится образ подвижного крепкого человека и того, чьи уста больше
никогда не разомкнутся в живом трепете слова. Кажется, сказано все, что
нужно, в сотнях и тысячах статей подведены итоги, и вместе с тем есть
что-то важное, о чем не написано и что будет написано гораздо позже и
нескоро. В такие моменты с особой остротою ощущается бедность и ограниченность
языка.
...Ленин...
--------------...Россия
издавна жила в бунтах, в восстаниях, в кровавой и крестной
борьбе трудовой, исподней народной массы. История этой тяжбы уходит в
глубь и в темь веков. Она известна в самых общих очертаниях. Историческая
жизнь наших окраин протекала под знаком этой борьбы. Туда спасались
наши бегуны, протестанты, не умевшие мириться "смерды" и "холопы", пострадавшие
от царского чиновничьего, дворянского гнета. Вольная, буйная
запорожская сечь, глухие таежные места Сибири, бескрайные степи Оренбурга,
холодные скалы и тундры северного края давали приют искателям "праведной
жизни", тем, кто отстаивал свои права на лучшую жизнь и прежде
всего право владеть и обрабатывать свободно землю.
Не раз и не два с Пугачевым, с Разиным, с другими народными атаманами
и вожаками поднималась наша "голытьба", огнем и мечом мстя дворянству и
купечеству за свои тяготы и за свою беспросветную жизнь. То, что представлялось
идиллией в учебниках истории, в повестях и романах, в поэмах и
стихах, было напоено, наполнено до краев то глухой и скрытой, то явной и
звучащей, как набат, борьбой угнетенных против угнетателей.
Но всегда бывало так, что движение, борьба крестьянских масс разбивались
о гранит деспотического государства. Государство было организовано,
имело сложный административный аппарат, регулярную армию, опиралось на
поместное дворянство со своеобразной культурой. Крестьянство жило в неподвижных,
патриархальных, отсталых, крепостнических условиях, было распылено,
поголовно неграмотно, бескультурно; оно поднималось стихийно,
неорганизованно и так же стихийно бросало оружие при первых неудачах.
Такие поражения были неисчислимы и постоянны. Складывалось убеждение,
уверенность даже: "против рожна не попрешь", "не нами началось, не нами
и кончится". Казалось, что верхние и нижние социальные этажи будут существовать
вечно, а борьба угнетенных обречена на поражения.
Так было не только в России, так было в Турции, в Индии, в Китае, в
Японии.
В так называемую "эпоху великих реформ" крестьянству нашему удалось
расшатать классическое крепостничество, но здесь не было победы. Царский
и дворянский гнет остался, крепостничество осталось в своих пережитках.
Во второй половине XIX века пришла революционная народническая интеллигенция,
но она была слишком чужда народу, далека от него, новый
класс-борец еще не сформировался, и героические усилия нашей интеллигенции
разбились также о гранит деспотизма, распылившись в подвижнической
борьбе одиночек, небольших кружков и групп.
Ленин был первый, кто возглавил победоносную революционную борьбу
трудового народа, смывшую и пережитки крепостничества, и наш азиатский
подлый капитализм. Он был и остается прежде всего вождем масс, далеко
вышедшим за пределы России; вся его жизнь крепчайшими узами связана с
классовой борьбой пролетариата всех стран и народов, но это ничуть не
меняет положения, что для России, в России он был первым вождем-победи
Стр.1