П. А. Вяземский
Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина
Вяземский П. А. Сочинения: В 2-х т. -- М.: Худож. лит., 1982. -- Т. 2. Литературно-критические
статьи. Сост., подг. текста и коммент.М. И. Гиллельсона. 1982.
OCR Бычков М. Н.
I
Один из главных недостатков нашей литературы заключается в том, что наши грамотные люди
часто мало образованны, а образованные часто малограмотны. У нас такой сложился порядок, что
образованность сама по себе и грамотность сама по себе. Можно к этому еще прибавить, что нередко
встречается дарование, при котором нет ума, и ум, при котором нет дарования. У нас вообще всего
труднее сводить концы с концами. Концы так врозь и так напряженно разрослись, что они расползаются,
если захочешь их пригнать. По большей части пишут у нас те, которым писать нечего и не о чем. Те,
которым писать было бы о чем, не имеют привычки или дичатся писать. Люди, не принадлежащие к
разряду присяжных писателей, боятся выставить себя напоказ, боятся причислить себя к известному
ремеслу и вписаться в известный цех сочинительства. Сочинитель у нас такая же отдельная личность, как,
например, зубной врач. Недостает только вывески на месте жительства, но подразумеваемая вывеска не
менее того бросается всем в глаза. Сочинитель не в силах скидывать ее с себя ни дома, ни на улице, ни в
гостях. Он как-то и в семье своей сперва сочинитель, а там уже муж и отец. Это какой-то несмываемый
первородный грех. Вообще многие не любят, чтобы именовали их по званию, а не по настоящей их
личности. Каждый хочет непременно быть Василием Ивановичем или Иваном Кузьмичом, а и того лучше
его высокоблагородием и его превосходительством, но уж никак не господином доктором, не господином
профессором и т. д. Помню, например, как князь Иван Михайлович Долгоруков жаловался мне на
покойного отца моего, который в разговоре обыкновенно именовал его: господин вице-губернатор, когда
он занимал эту должность в Пензе, а мой отец был генерал-губернатором нижегородским и пензенским.
Видно, что это неудовольствие крепко засело в память и душу его; ибо оно отозвалось по миновании
многих лет. Пушкин также не любил слыть в обществе стихотворцем и сочинителем. Таковым охотно
являлся он в кабинете Жуковского или Крылова. Но в обществе хотел он быть принимаем как Александр
Сергеевич Пушкин. Понимаю это. Но если уже и он, достигнувший славы сочинительством, как бы
чуждался патента на нее, то каково же другим второстепенным сочинителям, но людям рассудительным,
навязывать на себя эту цеховую бляху, только что не под нумером. Что-то похожее было и со мною.
Однажды, летом, заехал я на дачу к графу Кутайсову, который жил тогда у тестя своего, светлейшего
князя Лопухина. Пока я ожидал в передней, чтобы доложили обо мне, слышу, как старый и
дребезжащищй голос хозяина дома спрашивает: "Кто это приехал?" Какой-то женский голос отвечает
громко, потому что князь Лопухин уже худо слышал: "Вяземский". -- "Какой Вяземский?" -- спрашивает
тот же старческий голос. И та же женская речь раздается громогласно: "Сочинитель". Захотелось мне
ворваться в комнату и также в свою очередь прокричать: "Не сочинитель, ваша светлость, а сын
покойного приятеля вашего, князя Андрея Ивановича Вяземского".
Сюда напрашивается еще следующий рассказ. Один военный начальник строго выговаривал
молодому подчиненному своему за то, что он занимается сочинениями и печатает себя в журналах. "Что
это вздумалось тебе, -- говорит он, -- на это есть сочинители, а ты гвардейский офицер". Выговор может,
разумеется, показаться довольно странным, но он не лишен некоторого основания и по общим принятым
понятиям объясняется, если не вполне оправдывается. Знаменитый Манзони был почти того же мнения,
но в другом отношении. Он говорил мне в Милане, в 1835 году, что со временем звание писателя
совершенно упразднится и сольется со всеми другими званиями, потому что способность писать и
привычка отдавать себя в печать, тогда нужно будет, общие принадлежности всех образованных людей1.
А надеяться должно, что со временем все люди будут более или менее образованны. Из того, разумеется,
не следует, что все будут поголовно поэты и отличные прозаики, как и ныне в числе словесных тварей не
все Демосфены и Цицероны. Дело только в том, что авторство и письменность не будут особенностию и
почетным исключением.Мы уже видим, что на Западе многие, не принадлежащие к касте так называемых
литераторов, пишут и печатают свои записки (memoires), путевые впечатления, письма и так далее. Они
Стр.1