Вяземский П. А. Приписка к статье "Цыганы. Поэма Пушкина" // Пушкин в воспоминаниях
современников. - 3-е изд., доп. - СПб.: Академический проект, 1998. - Т. 1-2.
Т. 1. - 1998. - С. 117-120.
http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vs1/vs1-117-.htm
<П. А. ВЯЗЕМСКИЙ>
Приписка к статье "Цыганы. поэма Пушкина"
Этот разбор поэмы Пушкина навлек, или мог бы навлечь, облачко на светлые мои с ним
сношения. О том я долго не догадывался и узнал случайно, гораздо позднее. Александр Алексеевич
Муханов, ныне покойный, а тогда общий приятель наш, сказал мне однажды, что из слов, слышанных им
от Пушкина, убедился он, что поэт не совсем доволен отзывом моим о поэме его. Точных слов не помню,
но смысл их следующий: что я не везде с должною внимательностью обращался к нему, а иногда с
каким-то учительским авторитетом; что иные мои замечания отзываются слишком прозаическим
взглядом, и так далее. Помнится мне, что Пушкин был особенно недоволен замечанием моим о стихах
медленно скатился и с камня на траву свалился. Признаюсь, и ныне не люблю и травы и свалился.
Между тем Пушкин сам ничего не говорил мне о своем неудовольствии: напротив, помнится мне, даже
благодарил меня за статью. Как бы то ни было, взаимные отношения наши оставались самыми
дружественными 1. Он молчал, молчал и я, опасаясь дать словам Муханова вид сплетни, за которую
Пушкин мог бы рассердиться. Но и не признавал я надобности привести в ясность этот сомнительный
вопрос. Мог я думать, что Пушкин и забыл или изменил свое первоначальное впечатление, но Пушкин
не был забывчив. В то самое время, когда между нами все обстояло благополучно, Пушкин однажды
спрашивает меня в упор: может ли он напечатать следующую эпиграмму:
О чем, прозаик, ты хлопочешь?
Полагая, что вопрос его относится до цензуры, отвечаю, что не предвижу никакого, со стороны
ее, препятствия. Между тем замечаю, что при этих словах моих лицо его вдруг вспыхнуло и озарилось
краскою, обычною в нем приметою какого-нибудь смущения или внутреннего сознания в неловкости
положения своего. Впрочем, и тут я, так сказать, пропустил или проглядел краску его: не дал себе в ней
отчета. Тем дело кончилось. Уже после смерти Пушкина как-то припомнилась мне вся эта сцена: загадка
нечаянно сама разгадалась предо мною, ларчик сам раскрылся, я понял, что этот прозаик - я, что
Пушкин, легко оскорблявшийся, оскорбился некоторыми заметками в моей статье и, наконец, хотел
узнать от меня, не оскорблюсь ли я сам напечатанием эпиграммы, которая сорвалась с пера его против
меня. Досада его, что я, в невинности своей, не понял нападения, бросила в жар лицо его. Он не имел
духа прямо объясниться со мною: на меня нашла какая-то голубиная чистота, или куриная слепота,
которая не давала мне уловить и разглядеть словеса лукавствия. Таким образом гром не грянул и облачко
пронеслось мимо нас, не разразившись над нами. Когда я одумался и прозрел, было поздно. Бедного
Пушкина уже не было налицо 2. Пушкин был вообще простодушен, уживчив и снисходителен, даже
иногда с излишеством. По характеру моему я был более туг, несговорчив, неподатлив. Это различие
между нами приводило нас нередко к разногласию и к прениям, если не к спорам. Подобные прения
касались скорее и более всего до литературных вопросов и литературных личностей. В этом отношении я
был более Альцестом, он Филинтом ("Мизантроп" Мольера). В литературных отношениях и сношениях я
не входил ни в какие уступки, ни в какие сделки: я держался того мнения, что в литературе, то есть в
убеждениях, правилах литературных, добрая, то есть явная, ссора лучше худого, то есть
недобросовестного, мира. Он, пока самого его не заденут, более был склонен мирволить и часто
мирволил. Натура Пушкина была более открыта к сочувствиям, нежели к отвращениям. В нем было
более любви, нежели негодования; более благоразумной терпимости и здравой оценки действительности
и необходимости, нежели своевольного враждебного увлечения. На политическом поприще, если оно
открылось бы пред ним, он, без сомнения, был бы либеральным консерватором, а не разрушающим
либералом. Так называемая либеральная, молодая пора поэзии его не может служить опровержением
слов моих. Во-первых, эта пора сливается с порою либерализма, который, как поветрие, охватил многих
из тогдашней молодежи. Нервное, впечатлительное создание, каким обыкновенно родится поэт, еще
Стр.1