Вяземский П. А. Разбор "Второго разговора", напечатанного в N 5 "Вестника Европы" // Пушкин в
прижизненной критике, 1820-1827 / Пушкинская комиссия Российской академии наук; Государственный
пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге. - СПб: Государственный пушкинский театральный
центр, 1996. - С. 169-176.
http://next.feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vpk/vpk-169-.htm
П. А. ВЯЗЕМСКИЙ
Разбор "Второго разговора", напечатанного в N 5 "Вестника Европы"
On voit que ce folliculaire parlait a tort et a travers des choses les plus aisees a savoir, et dont il ne savait
rien. - Voltaire.** 1
Много было разговоров по случаю "Разговора", вылившегося из "Бахчисарайского фонтана". Не
мудрено! Одна искра взрывает громаду пороха, а самолюбие меньших братьев в авторстве такое горючее
вещество, что и порох в сравнении с ним несгораем. В оном "Разговоре" задраны слегка журнальные
клевреты и некоторые прозаические поэты "Вестника Европы". Разрыв ждать себя не заставил. Второй
"Разговор" раздался в "Вестнике Европы": блеска в выпале было мало; но зато разостлалось облако
густого дыма, под коим много кое-чего осталось скрытым. Обиженные дело свое сделали; я сделал свое,
отклоня от себя неприятность сражаться во тьме, и, подобно Аяксу в "Илиаде"2, хотя и но другим
причинам, вызывал ратоборцев к битве на дневном свете. Этого не довольно: словесные меньшие братья
меньших братьев письменных, клевреты журнальных клевретов говорят, что ответ мой не ответ; что я не
отразил ни одного нападения Второго Классика; что самые стрелы, брошенные мною, не попали в
настоящую цель и потому остаются недействительными. Нельзя на всех угодить: иные верно меня
поняли; постараюсь удовлетворить требованиям и других. У меня нет микроскопа, посредством коего
Ривароль составил свой забавный "Маленький словарь великих людей"3. Кто отыщет, например, Второго
Классика в толпе литературных мирмидонов4? Да и какая польза, и что за необходимость? В общине
мирмидонов царствует дух взаимности редкой: троньте одного, и вы тронули всех; а тем более если
коснулись до главы единочувственного племени. И, вспомня того же Ривароля, который говорил о
немцах: qu'ils se cotisent pour comprendre un bon mot* 5, знаю также, что y нас меньшие братья в
авторстве складываются, чтобы написать нелепость! Кто после возьмет на себя головоломный труд
отыскивать в этих журнальных мозаиках вкладчину каждого? Гораздо короче и благоразумнее
расплатиться напрямки с собирателем, или составителем, мозаики6, предоставляя ему расчесться со
своими поставщиками и воздать каждому свое. Я так и сделал. На литературную часть "Второго
разговора" не отвечал я литературно, потому что почел ее, по немецкому выражению: unter aller kritike**,
хотя, по всенародному объявлению Второго Классика, я по-немецки не знаю. - Но за этим дело не станет.
Если угодно, то я берусь не оставить в целости ни одного из литературных предложений, выставленных
во "Втором разговоре", напечатанном в "Вестнике Европы". Он изобилует погрешностями. Стоит только
вытаскивать их напоказ. Желая поступить обстоятельно, начну с начала и кончу с концом. Труд будет не
на моей стороне, а на стороне посторонних читателей, если будут они иметь терпение следовать за мною в
этой ловитве. По крайней мере, надеюсь, взыскательные после того не скажут, что мой настоящий ответ
не настоящий ответ.
Второй Классик*** ачинает с того, что отвергает достоверность разговора, напечатанного вместо
предисловия к "Бахчисарайскому фонтану". Что же значит второй разговор, если не было первого? Вот
неловкость с первого приступа.
Классик первого разговора - безыменный. Во "Втором разговоре" является г-н N, выдающий себя
за Классика; он говорит, что издатель "Бахч<исарайского> фонт<ана>" не имел с ним разговора, но с кем
с ним? Кто он? Г-н N мог сказать: "Речь идет не обо мне. Я не классик!" Тогда бы дело другое. И тут с
первого приступа видим, что г-н N впутался не в свое дело! Чем далее пойдем, тем более в том
удостоверимся.
Классик "Второго разговора" говорит, что Классик первого не классик. И да и нет! Не классик по
званию и вследствие глубокого учения, но классик охотою, самоучкою, классик по недоброжелательству
своему к чужим успехам, точно такой же, каков классик "Второго разговора"; одним словом, комическое
лицо, которое таким и выведено в драматическом предисловии, подобно как Diafoirus у Мольера7, не есть
врач ученый, но карикатура врачей-невежд7. Не понимаю, кому пришла охота олицетворить в себе
Стр.1