А. Н. Веселовский
Из введения в историческую поэтику
(Вопросы и ответы)
А. Н. Веселовский. Историческая поэтика.
М., "Высшая школа", 1989
История литературы напоминает географическую полосу, которую международное право освятило
как res nullius <лат. -- ничья вещь>, куда заходят охотиться историк культуры и эстетик, эрудит и
исследователь общественных идей. Каждый выносит из нее то, что может, по способностям и воззрениям,
с той же этикеткой на товаре или добыче, далеко не одинаковой по содержанию. Относительно нормы не
сговорились, иначе не возвращались бы так настоятельно к вопросу: что такое история литературы?1
Одно из наиболее симпатичных на нее воззрений может быть сведено к такому приблизительно
определению: история общественной мысли в образно-поэтическом переживании и выражающих его
формах2. История мысли более широкое понятие, литература ее частичное проявление; ее обособление
предполагает ясное понимание того, что такое поэзия, что такое эволюция поэтического сознания и его
форм, иначе мы не стали бы говорить об истории. Но такое определение требует и анализа, который
ответил бы поставленным целям.
Несколько лет тому назад мои лекции в университете и на высших женских курсах, посвященные
эпосу и лирике, драме и роману, в связи с развитием поэтического стиля3, имели в виду собрать материал
для методики истории литературы, для индуктивной поэтики, которая устранила бы ее умозрительные
построения, для выяснения сущности поэзии -- из ее истории4. Мои слушательницы узнают в
обобщениях, которые я предложу, много старого, хотя менее решительно формулированного, более
сомнений, чем утверждений, еще более исканий, потому что спрос не беда, беда в положениях, под
которыми слаба основа фактов.
С тех пор явилась поэтика Шерера5, бесформенный отрывок чего-то, затеянного широко и
талантливо и в тех же целях; направление некоторых, между прочим, немецких работ по частным
вопросам поэтики указывает на живой интерес к тому же делу. На него, очевидно, явился спрос, а с ним
вместе и попытка систематизации в книге Брюнетьера6, классика по вкусам, неофита эволюционизма,
завзятого, как всякий новообращенный, у которого где-то в уголке сознания в тишине царят старые боги,
книга, напоминающая тех дантовских грешников, которые шествуют вперед с лицом, обращенным назад7.
Такова литература предмета: исканий больше, чем аксиом; разве договорились мы, например, хотя
бы относительно понимания поэзии? Кого удовлетворит туманная формула, недавно предложенная
Брюнетьером: поэзия -- это метафизика, проявляемая в образах и таким путем внятная сердцу <...>.
Оставим этот общий вопрос открытым для будущего; его решение зависит от целого ряда
систематических работ и решений по частным задачам, входящим в ту же область. На некоторые из них я
желал бы обратить внимание.
В французских журналах по народной поэзии и старине есть привлекательная рубрика: Les
Pourquoi? Почему? С такими вопросами пристают к вам дети, их ставил себе человек на простейших
стадиях развития, ставил и давал на них внешний, иногда фантастический ответ, успокаивавший его своей
определенностью: почему черен ворон? отчего багровеет солнце перед закатом и куда оно уходит на
ночь? или почему у медведя короткий хвост? Такого рода ответы лежат в основе древних мифов,
историческое развитие привело их в систему, в родословную связь, и получилась мифология.
Переживание таких ответов в современном суеверии показывает, что они были когда-то предметом веры
и воображаемого знания.
В истории литературы есть целый ряд таких Les Pourquoi, которые когда-то ставили, на которые
отвечали, и ответы еще существуют в переживании как основа некоторых историко-литературных
взглядов. Было бы полезно их пересмотреть, чтобы не очутиться в положении простолюдина, уверенного,
что солнце вертится и играет на Иванов день8. Полезно выставить и новые "les pourquoi", потому что
неизведанного много, и оно часто идет за решенное, понятное само собою, как будто все мы условились
хотя бы относительно, например, того, что такое романтизм и классицизм, натурализм и реализм, что
такое Возрождение и т. п.
Стр.1