В. В. Верещагин
И. С. Тургенев
(1879-1883)
Верещагин В. В. Повести. Очерки. Воспоминания / Сост. и примеч. В. А. Кошелева и А. В.
Чернова. --М.: Сов. Россия, 1990.
OCR Бычков М. Н.
Я не был близок с Тургеневым, но виделся с ним в последние годы его жизни и об них пишу
теперь несколько слов.
Наше незнакомое знакомство относится ко времени пребывания моего в младшем классе
Морского корпуса (1855 г.), куда он привез своего племянника, тоже Тургенева. Тогда я не читал еще
ничего из его сочинений, но помню, что и мы, кадетики, и офицеры наши с любопытством смотрели на
Ивана Сергеевича; а посмотреть было на что! Он казался великаном, особенно в сравнении с нами,
мелюзгой,-- как теперь вижу его, прогуливающегося между нашими кроватями, с заложенными назад
руками.
Племянник его был карапуз, с физиономией барбосика, с первых же дней прозванный отчаянным;
он скоро убежал из корпуса, и Иван Сергеевич снова привез его, уже связанного. Я забыл спросить об
этом племяннике,-- если он не был тот самый Мишка, о котором Тургенев впоследствии писал и
рассказывал, то очень походил на него.
Прошло много лет; я прочитал и перечитал сначала "Записки охотника", а затем и все его повести
и романы. Случилось так, что критику Антоновича на "Отцов и детей" я прочел раньше самого романа, и
хорошо помню, что она показалась мне пристрастною; когда же прочитал роман, то был поражен
односторонностью и узкостью суждений рецензента. Впечатление, произведенное на меня этим романом,
было громадно. С тех пор я перечитал его не один раз и постоянно открывал новые красоты, новое
мастерство, каждый раз удивлялся беспристрастию автора, его умению скрывать свои симпатии и
антипатии. Не только главные лица, но и второстепенные, означенные всего несколькими штрихами,
живые люди, намеченные гениальным художником.
"Новь" мне очень не понравилась; еще в первой части многое натурально и типы верны; но вторая
часть, очевидно, писалась не по наблюдениям, а по каким-нибудь, из третьих рук добытым, сведениям и
догадкам. Признаться, я просто бранился, читая эту вторую часть. Не то, чтобы сюжет шокировал -нимало;
я полагаю, что все в руках большого таланта может быть предметом художественного
изображения; необходимо только, чтобы этот большой талант знал предмет, о котором пишет.
* * *
Для лучшего объяснения моей мысли возьму в пример известного французского романиста Золя.
Некоторые из романов его, как, напр., "Assomoir {"Западня" (фр.).}", дышат правдою и верностью типов,
другие, как "Nana", слабее. Автора укоряют за сальности, описанные в последнем, но я далек от того,
чтобы делать ему этот упрек, так как полагаю, что известную среду нельзя описывать, не вдаваясь в
известные объяснения и не рисуя известные картины, а между тем, для истории развития человечества,
все стороны современного быта должны быть прослежены и описаны. Мой упрек Золя состоит в том, что
в "Нана" он сплошь и рядом не знал той среды, которую описывал; поэтому, схвативши только наружные,
наиболее выдающиеся черты и шероховатости, не мог проследить и передать внутреннюю связь явлений;
нагромоздил уродливости одну на другую, удивил, но не убедил читателя.
Если от этого рассуждения а priori {вообще, отвлеченно, умозрительно (лат.).} перейти к
ознакомлению со средствами и материалами Золя, то окажется, что он и не мог знать так называемого
полусвета; ведя очень уединенную жизнь, он только раз заглянул в будуар шикарной кокотки, во время ее
отсутствия, для описания спальни "Нана" и проч.
Иван Сергеевич рассказывал мне, что, будучи раз позван вместе с автором "Нана" в общество, где
последний должен был читать, он заметил, что приятель, по мере того как дом наполнялся гостями, все
Стр.1