Н. В. Успенский
Вести о гр. Л. Н. Толстом
- Милый сынок! - говорила мне мать. - Отдай одну графскую лошадку Ванюшке, а то у него
только парочка, и он на ней не доедет до Кавказа; тарантас тяжелый, детей куча.
- Что ж, пускай Ваня возьмет Сумасшедшего, которого я заработал пером...
- Да Сумасшедший не годится для такой дальней дороги... на первой же версте он всех растреплет
либо завезет куда-нибудь в канаву.
- Нет! - возразил мой отец. - Сумасшедший просто жидок... на нем только ездить верхом...
- Как верховая лошадь она никуда не годится, - заметил я, - отъедет версты две - и сейчас на дыбы,
а если затянешь поводья - опрокинется на спину и седока придавит... словом, вам угодно Чалого? Но ведь
он не мой... графский...
- Ты его после тож как-нибудь заработаешь пером, для тебя это ничего не стоит, - зажужжали все
мои родные...
- Ну, хорошо, хорошо! - воскликнул я. - Позвольте мне несколько подумать...
- Думай, сколько хочешь... потому до отъезда осталось еще целых две недели...
Пока я обдумывал, каким бы манером "поддеть на перо", как выразился отец, другую лошадь Льва
Николаевича, судьба готовилась нанести моим родным тяжкий удар... Чалый, как будто с горя, что ему
предстоит далекий путь, начал хиреть, перестал есть корм и, повесив голову, в глубокой задумчивости
стоял перед яслями... В одно прекрасное утро он заснул мертвым сном...
Сумасшедший, благодаря своей взбалмошности, так-таки и отделался от своей обязанности
тащить обремененный многочисленным семейством тарантас за тысячу с лишком верст...
В конце мая я возвратился в Ясную Поляну.
- Лев Николаевич дома? - спросил я кучера.
- Никак нет... Они в Самарской губернии кумыс пьют... Пироговские приезжали, сказывали, что
граф купил там вот какую область земли - и не выговоришь: больше десяти тысяч десятин... А что же это
вы приехали на одной лошади?
- Да Чалый-то издох...
- Тэ-эк-с... Значит, приказал долго жить. Уж я в те поры, как вы поехали отсюда, подумал:
беспременно что-нибудь случится с вами: либо где-нибудь в зажоре искупаетесь, либо лошадей отобьют...
Ну, слава Богу, хоть сами-то вживе остались...
- Ты, Алексей, вот что сделай: взамен Чалого поставь в конюшню Сумасшедшего и скажи графу,
что я от него отказываюсь...
- Напрасно вы эти слова говорите, Николай Васильевич; первое дело, вы ни в чем не причинны,
что у вас пала лошадь... сами знаете: в животе и смерти Бог волен... второе дело, Лев Николаевич терпеть
не может Сумасшедшего... за его ухватку... Наконец, того, я должен этому идолу отпускать сено и овес, а
без графского разрешения я не могу этого сделать. Сами посудите... А вот лучше всего: не угодно ли вам с
дорожки чайку попить со мною да водочкой заняться... Пожалуйте в анжерею... Я теперь наибольшую
часть там живу, потому садовник Михей с кругу спился и получил расчет...
Я не отказался от гостеприимного предложения кучера и отправился в знакомую оранжерею, где
мы не раз подолгу беседовали со Львом Николаевичем о литературе, о городах как рассадниках разврата,
о "Происхождении видов", о любви, а больше всего о кратчайших путях, ведущих человечество к
счастью...
- Не правда ли, хорошо здесь? - внося в оранжерею самовар, с веселой усмешкой спросил меня
кучер. - Главная причина - здесь много кисловроту...
- Откуда ты взял это мудреное слово?
- А как же! Разве вы не помните: жил у нас химик швейцар... Это я от него занялся... Ну, да и то
сказать: пользительная эта наука - химия... дай Бог помереть!.. Прежде, бывало, чистишь, чистишь
конюшню-то с утра до вечера и сам не знаешь, какое теперь действие отражает на человека этот самый
конюшенный запах?.. А в настоящий, к примеру, момент я и близко-то подойти боюсь к навозной куче...
Сейчас зажимаю нос, чтобы, значит, яд не пропитался в дыхательное легкое... Оченно просто: может
случиться кровяное зарождение... Ну, и человек, стало быть, погиб... Я уж за себя мужиков заставляю
чистить конюшню...
- Прекрасно! Где ж теперь этот химик? Здесь или куда уехал?
- Давно укатил за границу... Да ведь послушайте, Николай Васильевич, разве возможно человеку,
будем говорить, полированному и который в своем виде как следствует настоящий учитель, обтесывать,
производить в порядок мужицких ребят? Ведь с ними с ума сойдешь: ты ему говоришь "алтерия", а он
Стр.1