А.И.ТУРГЕНЕВ
Заслуги Карамзина, исторического исследователя и исторического писателя
Карамзин: pro et contra / Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. -- СПб.: РХГА, 2006.
OCR Бычков М.Н.
И в Германии с уважением отзываются о первом и величайшем Историке России. Геерен1
называет его русским Ливием2. К нему не оказывается несправедливым и новейший судья бессмертного
его творения. Между тем необходимость требует оценить подробнее пользу, какую принес Карамзин
истории как науке глубоким исследованием древности и критическим употреблением памятников.
Карамзин сохранил все, что нашлось в наших летописях драгоценного: каждую черту героя древнего
времени, постоянное мужество наших пастырей душ -- просветителей народа, некогда смелых
заступников оного у трона; полное наше гражданское и церковное законодательство, и каждый
отголосок славы из времен древнейшей России.
Иностранные ученые не могли настоящим образом определить, на какую степень возвысился наш
равно образцовый писатель как историк и как сохранитель отечественных преданий. Доныне
единственный в слоге, Карамзин, с благоразумным выбором, соблюл также и мелкие исторические
события в той великой и верной картине, где изобразил он нашу феодальную систему и ужасы
междоусобия. Употребленный на сие труд скрыт в искусстве изображения. Кто без предубеждения читал
предшественников Карамзина, тот знает, что его труду предшествовал хаос. Иностранец, не вполне
обозревший материалы, служащие к составлению истории Российского государства, никак не может
совершенно измерить пути, пройденного нашим изыскателем, одаренным взглядом ясным и
проницательным. Потому немецкий критик обыкновенно довольствуется тем, что скажет свое мнение
только о первом томе помянутой Истории, ибо предуготовительные к ней труды принадлежат большею
частию иностранным и особенно немецким ученым.
Так и рецензент в "Лейпцигской литературной газете" отдает преимущество первой части как
богатой плодом многостороннего чтения и изыскания по всем частям исторических сведений. Однако ж
мы не думаем, чтобы следующие части были беднее в изысканиях; скорее мы признаем в них,
относительно эпох исторического повествования и самых предметов, не менее обильную реку
исторических источников, из коих сочинитель умел счастливо почерпать.
В первой части представлена древняя Россия, по древним историкам и географам, от Геродота3
до Аммиана Марцеллина4, и по скандинавским и германским хронографам, до Киево-Печерского
светоносца во мраке древнего севера, Нестора5. Здесь русский историк должен был, если только хотел
выйти из лабиринта темной древности, следовать иностранным путеводителям и при разнообразных
показаниях германских и византийских летописей вопрошать новых исторических критиков:Шлеце-ра6,
Тунманна7, Маннерта8, также и наших академиков: Байера9, Лерберга10, Круга11. Путь был освещен.
Карамзин, собирая плоды чужих и собственных усилий, распределил группы народов, существовавшие
при самом рождении Российского государства, и начертал абрис театра их подвигов, с чрезвычайно
редкою доныне, даже в Германии, ясностию.
Но в следующих частях наш историк проходит по темному пути без путеводителя. Если уже во
времена Тацита12 в Финском севере мерцает свет, то лучи его опять погасают на другой стороне нашего
горизонта. Там, в продолжение столетий, как бы не существующие для истории, пребывают финны в
первоначальном своем ничтожестве, тогда как здесь, в беспрерывной смене орд, один народ вытесняет
другого, к ужасу современников и к утомлению летописателя и читателей. Русский бытописатель первый
осветил сей хаос племен уцов, половцев, маджаров и печенегов. Он открыл нам почти неведомую могилу
прошедшего и стал блюстителем мгновенной славы Ельца и древнего величия Киева и Новагорода.
Без сомнения Шлецер, творец критического обозрения северной истории13, с благородною
завистью прочитал бы первые главы "Истории государства Российского". Конечно, они написаны также
при помощи и его прозорливой критики, но в такой степени совершенства, какой Шлецер не мог ожидать
от своих непосредственных последователей. Однако ж заслуга Карамзина как самоизыскателя доныне
мало признана иностранцами. Еще не довольно было легковерного незнания некоторых журналистов.
При молчании наших литераторов, не ответствовавших на многие будто бы критики, и добросовестные
немцы, коих характеристическая черта есть какое-то прямое участие в общих успехах просвещения и
Стр.1