А.Н.Толстой
БЫВАЛЫЙ ЧЕЛОВЕК
По темной степи тянуло дымком. Кашевар сгреб кучкой золу - под ней
тлели угольки сухого навоза. Тишина была такая, что слышно за версту, как
потыр-кивает сверчок; а еще далее, в лощинке, в стороне, где недавно
догорела вечерняя заря, - хрипел дергач. Летел бы, дура, к Дону, в плавни,
- здесь много не наковыряешь носом. В степи земля теплая, сухая, было бы
что подложить под голову, - и так
лежат мужики у костра, а кто - под
телегой с поднятыми к звездам оглоблями. Звезды просторно раскинулись над
степью. Один человек сидит, другие слушают.
- Да, товарищ, пришлось...
- Хлебнул?
- А что же ты думаешь, - конечно, хлебнул горя...
- Расскажи по порядку, дяденька.
- А по порядку рассказать - будет так: в каком это году, забыл я, - в
шестнадцатом... Ну, ладно... Вошли мы, русские войска, в Париж. А были мы,
солдаты, Езятые для этой экспедиции, как на подбор: рослые, молодые, ужасно
все бойкие. Идем по Парижу, колонна за колонной, сорок тысяч человек - это
ты шутишь! И поем во всю глотку. По дороге на кораблях спелись: с жизнью
прощаться ведь неохота на чужой стороне... Да и бабы на тротуарах -
видимо-невидимо - глядят на нас... Хороши... Ах, чистые, хорошие дамочки у
них...
- Ну?
- Это кто там сказал "ну", под телегой?
- Будет вам, - слушайте, ребята.
- Да. Идем мы через город Париж и поем песни. Запеваем по очереди,
поротно, - в каждой роте запевала и подголосок, мы подхватываем - стекла
звенят... Начальство нарочно подбирало голосистых в эту экспедицию, чтобы
удивить иностранцев: какой у нас народ веселый, вся армия сытая, мордастая,
в бой - так в бой, ей хоть бы что; с песней грудью за отечество. Так и в
газетах французы писали: "Русский, мол, солдат умирает с песней на
устах..."
- Как это?.. (Опять из-под телеги.) Вот ведь, ребята, а?..
Рассказчик покосился под телегу, но разобрать ничего было нельзя - так
темно. Месяц еще не всходил над степью.
- Как же им нас не хвалить: нас пригнали помирать за их отечество...
Ну, конечно, языка они нашего не понимали, русского, - от этого много
зависело... Когда проходили под Триумфальной аркой, дамочки стали бросать в
нас цветы - розы. Мы, будто эти розы нам обыкновенное дело, груди
выпячиваем, будто такие уродились орлы, да и грянули свою, солдатскую:
"Дррррищем дегтем, дррррищем дегтем, табаком..." Так что же вы думаете: у
дамочек на глазах - слезы, и руки
к нам протягивают... А наши господа
офицеры только косоротятся, но ничего не поделаешь: парад...
- Здорово это вы - про табак... Показали...
- Мы бы не то еще показали, не прогони нас прямо на фронт в тот же
день... У них народ малорослый. Умом одним берут, образованием. А культура
у них высока.
- Высока?
- Немцы еще умственней, а англичане всех покрывают... Я этого не
люблю, когда под телегой смеются на то, что я говорю. Недолго и за виски
оттуда вытащить. Я этого не люблю, когда над культурой смеются. Вы что же
думаете - у нас степь велика, так
нас нипочем и не возьмешь? Нет, мы
пробовали шапками закидывать. Не те времена. Кинули нас на фронт, через две
недели - бой. Офицеры - в новых лаковых сапогах, начисто выбриты, чистые, и
нам - по чарке коньяку и папирос. В зубы, конечно, никто не бьет, но
командиры говорят серьезно: "Ребята, не посрамим русского оружия, отступать
невозможно, потому что, между прочим, на задних позициях - французы с
пулеметами..."
- Это французы, свои же, по своим?
- А ты как думал?.. Нас для случки, что ли, туда привезли?.. Ну,
хорошо. Мы в то время о культуре еще пичего не знали. Приказ: наступление.
Значит - музыканты вперед, и мы - урррра, и вся недолга, грудью в штыки...
А нас - и бомбометами, и огнеметами, и пулеметами, и газом, и вонью, и с
аэропланов сверху, и с танков в лоб... А сзади - французы: вали! вали! Вот
Стр.1