ЗАМѢТКИ О ТЕКУЩЕЙ ЛИТЕРАТУРѢ {*}.
{* См. "Гражданинъ" No 15-16.}
"Гражданин", No 18, 1873
Оригинал здесь -- http://smalt.karelia.ru/~filolog/grazh/1873/30aprN18.htm#_ftn5
IV.
Лѣтъ пятнадцать, или даже двѣнадцать назадъ, было очень хорошее время въ литературѣ,
особенно если сравнить съ нынѣшнимъ. Въ сущности, конечно, литература страдала своими всегдашними
язвами -- легкомысленнымъ западничествомъ и оторванностiю отъ русской жизни; за исключенiемъ
художественной области это былъ такой же пустоцвѣтъ, какъ и нынѣшняя литература. Но оживленiе было
необыкновенное. Публика тогда смотрѣла на литературу съ большимъ благоговѣнiемъ, какъ на свою
руководительницу и просвѣтительницу; даже правительственныя сферы были увлечены общимъ
потокомъ и видѣли въ печати силу, съ которою нужно сообразоваться. Сама печать питала къ себѣ
великое уваженiе и представляла такое единодушiе, которому трудно повѣрить въ настоящее время;
казалось, что въ существенныхъ вопросахъ всѣ согласны и что никто не дастъ другаго въ обиду.
Но мало по малу это счастливое настроенiе разрушилось -- исторiя печальная и которую стоило бы
подробнѣе изслѣдовать, какъ и счастливый перiодъ, ей предшествовавшiй. Понемногу начались дѣйствiя,
которыя намъ кажется всего лучше назвать литературными казнями. Эти казни сначала были рѣдки и
совершались сперва съ удивительнымъ единодушiемъ. Если какой нибудь писатель оказывался
виновнымъ, то бывало вся литература набрасывалась на эту жертву; по всѣмъ журналамъ сыпались
безчисленныя насмѣшки, и несчастному приходилось плохо. Такое времяпровожденiе очень понравилось,
и нашлось до него много охотниковъ. Одна партiя, имѣвшая сильный вѣсъ въ публикѣ, воспылала
особенною яростiю и образовала изъ себя нѣкотораго рода комитетъ общественнаго спасенiя,
дѣйствовавшiй съ большою жестокостью и долгое время сохранявшiй однакоже полнѣйшiй авторитетъ.
Литературныя имена одно за другимъ были уничтожаемы; каждая книжка журнала совершала нѣсколько
казней и угрожала тѣмъ, кто еще не подвергся погибели. Память объ этихъ страшныхъ временахъ не
исчезла и донынѣ; кто не помнитъ, напримѣръ, какъ былъ казненъ Тургеневъ?
Но какъ очень хорошiй образчикъ тогдашняго состоянiя литературы намъ приходитъ на память
маленькiй случай, бывшiй не задолго до казни Тургенева. Случилось, что вдругъ подвергся опалѣ
г. Писемскiй. Первый звукъ грозы, направленной противъ такого извѣстнаго писателя, сейчасъ же
обратилъ общее вниманiе; дѣло казалось важнымъ и неслыханно-дерзкимъ. Громъ выходилъ хотя не изъ
центральнаго комитета, но изъ небольшаго журнала съ карикатурами, который могъ считаться отдѣломъ
комитета. Въ этомъ журналѣ вдругъ заговорили о г. Писемскомъ такъ, кáкъ прежде никто не смѣлъ
говорить; сказали, что онъ пишетъ гнусную дичь. Не знаемъ, разсердился-ли и испугался-ли г. Писемскiй;
но намъ достовѣрно извѣстно, что за него многiе разсердились. Достовѣрно извѣстно, что въ то время
хотѣли составить протестъ за г. Писемскаго, какъ это было тогда въ обычаѣ, и стали уже собирать
подписи для этого протеста. Протестъ -- это значило заявить всею массою, отъ лица всей литературы, что
такой-то поступокъ считается низкимъ, неблагороднымъ, возбуждающимъ негодованiе. На этотъ разъ
число протестующихъ и ихъ негодованiе не достигли однако-же нужной величины; протестъ не состоялся,
и скоро это происшествiе было заглушено шумомъ новыхъ событiй.
Вотъ каковы были литературные нравы еще въ началѣ 1862 года; если сравнить ихъ съ
теперешними, разница выйдетъ поразительная. Теперь никого не удивишь никакою бранью; нѣтъ ни
единой и нераздѣльной публики, ни единой и нераздѣльной литературы, а слѣдовательно и литературныя
казни стали невозможны. Между тѣмъ, представьте себѣ, что еще живутъ и пишутъ люди, которые
нѣкогда занимались совершенiемъ этихъ казней, и которые не въ силахъ забыть счастливаго времени
этихъ занятiй. Какое для нихъ разочарованiе! По старой привычкѣ они до сихъ поръ пытаются казнить, но
съ крайнимъ изумленiемъ видятъ, что ихъ никто не боится и никто не читаетъ. Они изъ всѣхъ силъ точатъ
свою гильотину, называютъ своихъ противниковъ лунатиками, юродивыми, съумасшедшими, разсыпаютъ
обвиненiя въ подлости и продажности; но увы! гильотина не беретъ, и никто нейдетъ смотрѣть на
страшное зрѣлище.
Чтó же за причина такой перемѣны? Причина весьма простая: новое сдѣлалось понемногу
старымъ; необыкновенное обратилось въ ежедневное и привычное; то, что имѣло силу когда
Стр.1