Орест Михайлович Сомов. Оборотень
Народная сказка
---------------------------------------------------------------------------Изд.:
Советская Россия, 1984
OCR: Андрей Колчин
---------------------------------------------------------------------------"Это
что за название?" - скажете или подумаете вы, любезные мои
читатели (какому автору читатели не любезны!) И я, слыша или угадывая ваш
вопрос, отвечаю что ж делать! виноват ли я, что неусыпные мои современники,
романтические поэты в стихах и в прозе, разобрали уже по рукам все другие
затейливые названия?
Корсары, Пираты, Гяуры, Ренегаты и даже Вампиры
попеременно, одни за другими, делали набеги на читающее поколение или при
лунном свете закрадывались в будуары чувствительных красавиц Воображение мое
так наполнено всеми этими живыми и мертвыми страшилищами, что я, кажется, и
теперь слышу за плечами щелканье зубов Вампира или вижу, как "от могильного
белка адского глаза Ренегатова отделяется кровавый зрачок". Напуганный сими
ужасами, я и сам, хотя в шутку, вздумал было попугать вас,милостивые
государи! Но как мне в удел не даны ни мрачное воображение лорда Байрона, ни
живая кисть Вальтера Скотта, ни даже скрипучее перо г. д'Арленкура и ему
подобных, и сама моя муза так своевольна, что часто смеется сквозь слезы и
дрожа от страха; то я, повинуясь свойственной полу ее причудливости, пущу
слепо мое воображение, куда она его поведет. Скажу только в оправдание моего
заглавия, что я хотел вас подарить
чем-то новым, небывалым; а русские
оборотни, сколько помню, до сих пор еще не пугали добрых людей в книжном
быту. Я мог бы вместо оборотня придумать что-нибудь другое или подменить его
каким-либо лихим разбойником; но все другое новое, как я уже имел честь
доложить вам, разобрано по рукам другими, а в книжных наших лавках залегли
теперь такие большие шайки разбойников - не всегда клейменых (по крайней
мере клеймом гения), но всегда печатных, - что если б мыши и моль не
составили против них своей Santa Hermandad, то от них не было б житья
порядочным людям.
Я думал написать это вступление в виде разговора кого-нибудь из моих
приятелей с кем-нибудь из моих неприятелей, но побоялся, что меня тотчас
уличат в подражании;
а признаюсь,
мне не хотелось бы прослыть
подражателем... Свое, господа мои сподвижники на поприще бумаги и перьев,
станем творить свое! Я хочу вам подать похвальный пример и для того вывожу
напоказ небывалого русского оборотня.
В одном селении... Вы, добрые мои читатели, верно, не спросите, как
называется это селение, в какой губернии и в каком уезде лежит оно.
Удовольствуйтесь же тем, что я вам буду рассказывать, и не требуйте от меня
лишнего.
Итак, дослушайте ж...
В одном селении жил-был старик
по имени Ермолай. Все знали, что он
умывается росою, собирает разные травы, ходя, беспрестанно что-то шепчет
себе в длинные, седые усы, спит с открытыми глазами и пр. и пр. Чего же
больше? он колдун, и злой колдун: так о нем толковало все селение. Надобно
сказать, что селение было раскинуто по опушке большого, дремучего леса, а
изба ермолаева была на самом выезде и почти в лесу. Ермолай сроду не был
женат, но лет за пятнадцать до того времени, в которое мы с ним знакомимся,
взял он к себе приемыша, сироту, которого все сельские крестьяне называли
прежде бобылем Артюшей; а теперь, из уважения ли к колдуну, или по росту и
дородству самого детины, стали величать Артемом Ермолаевичем: подлинного его
отца никто не знал или не помнил, а и того больше никто о нем не заботился.
Артем был видный детина: высок, толст, бел и румян, ну, словом, кровь с
молоком. И то сказать, мудрено ли было колдуну вскормить и выхолить своего
приемыша? Крестьяне были той веры, что колдун отпоил Артема молоком летучих
мышей, что по ночам кикиморы чесали ему буйную голову, а нашептанный
мартовский снег, которым старик умывал его, придавал его лицу белизну и
румянец. Одного добрые крестьяне не могли добиться: каким образом старый
Ермолай, так сказать, переродя Артема из тощего, бледного мальчишки в
дородного и румяного парня, не научил его уму-разуму? ибо Артюша был прост,
очень прост: молвит, бывало, что с
дуба сорвет, до сотни не сочтет без
ошибки и не всегда, бывало, впопад ответит, когда у него спросят, которая у
него правая рука и которая левая. Он так нехитро смотрел большими своими
серыми глазами, так простодушно развешивал губы и так смешно переплетал
ногами, когда случалось ему бежать, что сельские девушки подсмеивали его
Стр.1