Юрий Львович Слёзкин (1885-1947).
Источник: "Новелла серебряного века",Москва, "Терра-Terra", 1994.
OCR и вычитка: Александр Белоусенко (belousenko@yahoo.com), 16 августа 2003.
ЮРИЙ СЛЁЗКИН
МАЛЬЧИК И ЕГО МАМА
Вот какую странную и грустную историю рассказала мне однажды старуха нянька про одного
мальчика.
У Феди умерла мать, когда ему шел всего лишь шестой год, и потому ли, что отец боялся
напугать его или по другим каким причинам, но строго-настрого было заказано, чтобы об этой смерти
ему не говорили.
Няньке это очень не нравилось, потому что все-таки сын и должен он поплакать на могиле
матери,-- но делать было нечего -- барин велел -- ну и слушались.
Сказали Феде, что мать всё еще больна и на поправку уехала в далекие края, а когда поправится,
то обратно вернется.
Федя долго убивался и, видно, обижен был, что мать к нему попрощаться не ходила, а потом
успокоился.
Начали лгать ему; так ложь за ложью и пошла цепляться. Один грех только был. До сих пор
старуха простить себе этого не могла. Да, ведь раз солгав, как уже правду скажешь. Думали -- вот
вырастет немного, тогда всё и узнает. Простит.
Только жуть иногда брала. Бывало, обидишь чем-нибудь Федечку, он заплачет, да и пойдет в
уголок; сядет там на пол, ручонкой себя гладит и говорит:
-- Ничего, ничего... не плачь, скоро мама приедет...
Сама слезы с глаз тихонько вытираешь. Что говорить -- нехорошо было.
А то играет, да вдруг задумается и спрашивает:
-- Что же мама так долго не едет?
Скрепя сердце ответишь:
-- Ничего,-- скоро уж...
-- Нет, ты мне правду скажи. Я ведь знаю, что ты обманываешь, вон глаза на нос спрятала.
Скажи, когда приедет; я хочу знать. И очков не ищи, вон они у тебя под руками -- все штуки твои знаю...
-- Что ты, родимый, -- говорю, -- и совсем я тебя обманывать не хочу. Вот лето настанет,-- она,
сердешная, и приедет.
Точно нечистый языком вертел -- право.
-- Ты, -- говорю, -- не печалься. Она там в теплых-то краях поправится: здоровая да белая станет.
-- А хорошо там? -- спрашивает.
-- Очень, очень хорошо. Кругом цветы, деревья зеленые шумят, птицы поют...
-- Это и у нас в деревне птицы поют и цветы цветут. Нет, ты мне скажи, что там особенного
есть...
Нашел меня о чем спрашивать -- я и так изворачиваюсь.
Ну и врала, что могла, смертный грех на душу брала -- чистого младенца обманывала.
Так, словно горб мне на спину клали.
Просила барина: скажите правду-то сынку, Бога побойтесь. Какой там -- слушать не хочет.
-- Ты,-- говорит,-- мне и сына убить вздумала, последнюю радость отнять желаешь? Он у меня,-говорит,
-- нервный, мать любил очень, и доктор предупредил меня, чтобы я его берег и ничего ему не
говорил бы. Подрастет, забудет ее, окрепнет -- тогда и скажем. Ты,-- говорит,-- старуха, не дури. Небось
не раз в свою жизнь лгала, да еще ради худого.
Ему хорошо рассуждать было, сынка-то много ли видел. Приедет, поцелует, о здоровье спросит,
когда поиграет с ним, а там опять уедет.
Я ведь с Феденькой день-деньской сидела и ночами его пестовала.
Каюсь, прав был барин в одном, что греха таить: случалось и соврать когда, да только не так.
Страха того не было. Точно чуяло мое сердце -- быть беде.
Судите сами -- научила мальчика покойница Богу молиться за здоровье папы, мамы, дяди, тети -всех
по порядку.
Стр.1