Скиталец
Антихристов кучер
(Очерк)
Комната Александра Ивановича была неприглядна; единственное низенькое окно
упиралось в покачнувшийся забор, около которого были навалены кучи навоза.
Солнце очень редко заглядывало к Александру Ивановичу, как бы стыдясь мерзости
запустения, царившей в его логовище: убогая кровать, занимавшая большую часть
крохотной комнаты, оставалась всегда "разверстой", у окна печально стояли
некрашеный стол и два хромых и продавленных стула, по углам висели паутины, на
полу была грязь, плевки и окурки, но главное, что прежде всего бросалось
в глаза, - это обилие пустых бутылок в комнате Александра Ивановича: они были
различной величины, большие и маленькие, из-под пива и водки и нестройной
толпой стояли на окне, как любопытные зрители жизни Александра Ивановича. Они
попадались на столе, на стульях, в углах и нескромно выглядывали из-под
кровати. На ней лежал Александр Иванович, только что пробудившийся от сна.
С головы он походил на бубнового короля, а может быть, и на изображения святых,
как их обыкновенно рисуют на иконах: с длинной бородой и длинными волосами,
с аскетическими чертами лица, хотя на этом только и кончалось последнее
сходство. Длинный нос его был несколько
красен, лицо измято, веки опухшие.
Проснулся он в мрачном настроении алкоголика, пьянствовавшего очень долго. Он
чувствовал, что в голове его "сидит" что-то тяжелое, огромное и давящее. По
мнению Александра Ивановича, это был "медведь". Тяжесть сидящего "медведя"
причиняла страдание не только голове Александра Ивановича, но и душе его.
Голова его совершенно не работала, в ней не было решительно ни одной мысли,
а только царило какое-то тупое и неподвижное состояние. Но зато душа его
страдала невыносимо. Прежде всего, он чувствовал поразительное равнодушие ко
всему на свете и положительное отвращение к жизни: она казалась ему каким-то
скучным и тяжелым бременем. Потом, его тяготило беспричинное ощущение страха,
почти ужаса, неизвестно перед чем. Ему казалось, что вот-вот сейчас должно
совершиться с ним что-то страшное, хотя он был вполне уверен, что ничего
подобного не случится. Ему казалось, что он уже совершил какое-то ужасное
преступление, вроде убийства, и вместе с тем сознавал, что ничего подобного не
совершил.
Он знал, что состояние беспричинного страха, равнодушия и отвращения ко
всему проистекало от того, что он пробудился после многодневного, мрачного,
грязного и отвратительного пьянства. Его мучил тонкий, но неумолкающий голос,
раздававшийся в его душе, укоряющий, требующий,
яростный,
настойчивый,
властный. Он, этот голос, укорял Александра Ивановича за всю его жизнь, за все,
что он сделал, и за все, что он не сделал, за бесплодно убитые лучшие годы
жизни, за погибшие мечты, за безвозвратно уплывшую молодость, за полинявшую
дружбу и заглушенную любовь, за те счастливые случаи, которые представлялись
ему в жизни и которыми он не воспользовался, за хороших, честных, красивых
женщин, с которыми он когда-то давно встречался в жизни, которые тогда могли бы
его полюбить, а теперь не встретятся и не полюбят.
Этот голос назойливо укорял его за всю бесполезность и бесплодность его
существования, за мрачное одиночество сердца, за всю его ненормальную жизнь,
лишенную всех радостей, доступных людям, и, наконец, за пропитое месячное
жалованье и за вексель, который он
выдал Антихристову Кучеру.
представилась ненавистная фигура Антихристова Кучера, его Друга,
И ему
евреяростовщика.
Антихристов
Кучер, издавна носивший это прозвище, был известен положительно
всему люду, скрипевшему перьями во всевозможных канцеляриях, находившемуся
с ним в постоянных и таинственных сношениях. Всегда можно было встретить при
любом разбирательстве у мирового судьи его длинную, сухую фигуру с длинной
рыжей бородой по пояс, со строгим взглядом впалых глаз из-под сдвинутых рыжих
бровей, одетого в длинную серую крылатку и с длинным посохом в руках. Он
походил на библейского патриарха или, по чьему-то странному сравнению, на того
кучера, который будет у антихриста.
Каждое двадцатое число его зловещая фигура появлялась и в приемной
канцелярии, где служил Александр Иванович,
и тогда многое множество
канцелярских душ приходило в беспокойство и трепет: ему были все должны по
векселям, и он, как Люцифер, приходил, неумолимый, требовать уплаты, отбирать
полученное жалованье. Что же касается Александра Ивановича, то он давно уже
находился в вечном рабстве у Антихристова Кучера, никогда не получал своего
Стр.1