Скорбь друзей покойного была невыразима; но из живой и сильной она обратилась постепенно в
тихую грусть: печальное и вместе сладостное наследство! <...> Житейские удовольствия, мирские заботы стали опять завлекать нас в
свои обманчивые сети. <...> Не прошло пяти минут,
мой незнакомец возвратился из совета; я смотрел тогда прямо ему в лицо... то был покойный друг мой! <...> Вдруг, как бы на крыльях
ветра, вылетели на средину сцены Гюллен и Ришард, и громкие рукоплескания встретили сих двух
любимцев московской публики. <...> Звуки оного поразили меня: то был голос покойного друга! <...> Но я не верил
слуху и старался разогнать мысль о сходстве, как обманчивую мечту. <...> Читатели поймут ее равнодушие, когда узнают, что последние слова покойного друга к ней относились;
что последний вздох его был посвящен отсутствующей подруге. <...> Не правда ли, что мой Петр Андреич
счастливо выбрал "Горе от ума"? <...> Мы туда собираемся; моей Глафире страх хочется видеть дом и
вещи покойного графа". <...> -- По крайней мере для нас приезжайте туда,-- прибавила Глафира тихим голосом. <...> -- Не слушаю вашей отговорки,-- возразила Марья Васильевна,-- завтра вечером репетиция -- и
вы наши. <...> Мой Петр Андреич играет Фамусова, а Глафира -- Софью: это решено. <...> Желая прекратить сей разговор, я
обратился было опять к роли Чацкого, как вошел в ложу Петр Андреич с веселым, лучезарным лицом. <...> -- Нет, душенька, не то; я отыскал отличного Чацкого, и если только позволите... <...> Последние слова относились ко мне; и я с радостию готов был уступить роль свою; но Марья
Васильевна не дала мне отвечать. <...> -- Комплимент, еще не заслуженный,-- отвечал довольный Линдин,-- и в отмщение я лишаю вас
роли Чацкого. <...> Я согласился, и Петр Андреич продолжал:
-- Завтра я познакомлю вас с моим старым приятелем. <...> Линдин того не приметил и собирался ехать в клуб. <...> Дав слово Линдиным занять для них места, я отправился заранее в дом покойного графа, где
назначен был аукцион. <...> Покойный граф, подобно многим другим, не рассудил за нужное передать потомству <...>
Кто_же_он.pdf
И. А. МЕЛЬГУНОВ
КТО ЖЕ ОН?
Повесть
OCR и вычитка Титиевский Давид, Хайфа, Израиль, davidtit@land.ru, 10 июля 2003.
Is not this something more
than fantasy?
What think you of it?
Hamlet.
{Пожалуй, это не одна фантазия?
Что скажешь ты?
Гамлет. (англ.).
-- Перевод М. Л. Лозинского.}
(Посвящается А, С. Хомякову)
I
Я лишился друга. Знавшие его не могут обвинять меня в пристрастии: то был ангел,
ниспосланный на землю и отозванный прежде, нежели что-либо человеческое успело исказить его
божественную природу. Стоило взглянуть на возвышенное, всегда восторженное чело его, чтобы
прочесть на нем неизгладимое свидетельство его небесного происхождения...
Скорбь друзей покойного была невыразима; но из живой и сильной она обратилась постепенно в
тихую грусть: печальное и вместе сладостное наследство! Прошло около года после его кончины;
наступила весна. Обновленная природа обновила и нас. Сердца наши растворились для радости;
миновала и грусть в свою очередь. Житейские удовольствия, мирские заботы стали опять завлекать нас в
свои обманчивые сети. Исчезло мало-помалу то невольное самоотвержение, с каким забываешь о себе
после великой потери и живешь одною памятью об оной. Но и в этой памяти разве не проглядывает
чувство эгоизма, которое следует за всякой несбывшейся надеждой?
Однажды, спустя около года после кончины друга, я прихожу в банк и, в ожидании выдачи денег,
смотрю на пеструю, движущуюся толпу, которая ежедневно теснится в этом здании. Там встречаются
все сословия, начиная от вельможи, закладывающего свое последнее имение, до простого селянина,
который кдадет в рост избыток своих скудных доходов. Меня развлекало это движение, коего пружиной
была потребность денег, денег и еще денег. Двери почти не затворялись; знакомые и незнакомые лица
мелькали передо мною: то веселые, то пасмурные, а чаще невыразительные, они появлялись и исчезали,
как тени в фантасмагории. Но вот двери отворяются настежь; молодой, осанистый человек величаво
сбрасывает с себя плащ на руки лакея и быстро проходит чрез залу в совет банка. Не прошло пяти минут,
мой незнакомец возвратился из совета; я смотрел тогда прямо ему в лицо... то был покойный друг мой!
Не помню, как я вскочил со стула и подбежал к нему. Взгляд, брошенный им вскользь на меня,
еще более уверил мое воображение, что то был покойник. Я остолбенел, силился промолвить слово и не
мог, хотел кинуться в его объятия и стоял недвижим. Между тем он был от меня уже далеко; слуга
Стр.1