Нижнему Новгороду (Семейные хроники) Глава двадцать третья И нтересно, что воспоминания о нижегородском театре есть и у моей мамы Галины Николаевны Кауровой: «Я с удовольствием занималась художественным чтением с эстрады в школе и дома с некоторым успехом. <...> Однажды, скучая дома, я взяла какую-то дореволюционную книгу о правилах содержания маленьких домашних собачек и вспомнила, что рассказывали о выдающейся актрисе Самариной, что она таких собачек держит и любит. <...> Низкий грудной глубокий голос ошеломил и устыдил меня: «Я вас слушаю». <...> Все рассказы о собачках сразу вылетели у меня из головы, и я, робея, но с большим чувством начала: «То было раннею весной, в тени берёз то было… <...> » Меня дослушали до конца и уже нежным и доброжелательным голосом сказали: «Милая девочка! <...> Входя, я ещё успела разглядеть этих маленьких монстров с короткими плоскими мордами и гневными глазами. <...> Я очутилась в маленькой гостиной с низким абажуром над круглым столом. <...> Великая актриса, глядя на меня глубокими тёмными глазами, жалея меня, опасаясь за меня, раскрывала мне свою душу. <...> Дочь великого актёра и антрепренёра Собольщикова-Самарина судьбой своей была обречена быть актрисой и по рождению, и по таланту. <...> И вначале всё складывалось хорошо, но революция смешала все карты судьбы. <...> Она стала и дочерью, и женой «врагов народа». <...> Лишь в старости её взяли в театр и стали давать роли. <...> В эти годы мы много ходили в театр, билеты брали на галёрку и отбивали ладоши, благодаря за чудесные спектакли. <...> Наш драмтеатр был тогда на пике своего совершенства. <...> Помню Самарину в роли бабушки в спектакле по роману «Обрыв» Гончарова, в другом спектакле она полуобнажённая отбивала чечётку на столе. <...> Когда она гуляла по главной улице города, её сшиб какой-то торопливый молодой человек. <...> Но больше мама увлекалась живописью, работала в Художественном музее и знала многих художников. <...> Вспомнила свое увлечение историей живописи и пришла в Художественный музей, предложив <...>