Естественно, что, работая в редакции национальных литератур издательства «Современник», Ю. Кузнецов <...> столкнулся с такой проблемой, как переводы национальных поэтов на русский язык. <...> Впрочем, переводил он не только национальных поэтов, но и митрополита Илариона, Шиллера, Негоша, Зоговича, Балтрушайтиса и даже Байрона, Китса, Рембо и Мицкевича. <...> Лучшие его переводы были изданы в 1990 г. в книге «Пересаженные цветы», предисловие к которой написал В. <...> По собственному опыту, связанному с переводом португальского поэта Камоэнса, могу сказать, что за переводами в годы социализма стояла мафия, ибо они обеспечивали относительно безбедное существование их авторам. <...> Часто одни и те же деятели переводили со всех мыслимых и немыслимых языков — от португальского до японского. <...> с кавказским поэтом, жаждущим быть переведенным на русский язык. <...> Но он пытался понять дух переводимого произведения. <...> Так, например, он много общался с переводимым им азербайджанским поэтом Мамедом Исмаилом, ездил к нему на родину, и это помогло ему в работе переводчика. <...> Вэлле пришлось сделать главных героев трагедии не композиторами, а охотниками, что вызвало реплику деда поэта: «Какой Пушкин умный! <...> Как он глубоко проник в душу ненецкого народа! <...> Кузнецов много переводил поэтов Северного Кавказа, может быть, потому, что в детстве жил на Кубани и по-соседски понимал их психологию. <...> Но думается, что больше всего ему нравилось переводить поэзию южных славян. <...> Во-первых, в ней отразилось то самое столкновение цивилизаций, продолжение которого поэт видел уже в ХХ веке и над которым напряженно размышлял, например, в стихотворении «Петрарка». <...> поэмой черногорского поэта Радована Зоговича «Венеция», посвященной судьбе вождя черногорского восстания православного священника Куриджи, проведшего сорок лет в венецианской тюрьме и оставшегося духовно несломленным. <...> Вопрос о столкновении христианской и мусульманской цивилизаций ставится в переведенных <...>