Алексей Шорохов Где-то в парке над рекою… Рассказ — Ты жива? — раздалось в трубке. <...> И такая горечь охватила ее от этого вдруг пробившегося сквозь толщу лет голоса, что она почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. <...> На том конце провода повисло молчание… А спустя несколько дней, возвращаясь с работы, Вера увидела его — Андрей терпеливо мок на ее остановке, в каком-то добровольном самоистязании не прячась под козырек. <...> Асфальт тротуара пузырился веселыми, вскипавшими от трассира ливневых струй лужами, в руках Андрея конфузливо повисли набухшие и тяжелые от воды белые розы. <...> Боже мой, чего она только не хотела сказать ему, каких только слов не приготовила за все эти годы! <...> А теперь не ощутила ничего, вернее, даже какую-то тайную гордость — что этот статный, красивый мужчина стоит сейчас и мокнет из-за нее, и она может проехать мимо, укрыться за спинами едущих в троллейбусе, а он все будет стоять, как когда-то в парке их молодости, и мокнуть, дожидаясь ее. <...> Только не могла она уже проехать мимо, и даже зонт забыла раскрыть, так и шагнув к нему из отворившихся дверей. <...> Но это длилось всего мгновение, затем Вера сначала со страхом, а после с радостью поняла, что ничего не чувствует к Андрею, что и повлекло-то ее так безотчетно к нему лишь потому, что она долгодолго, очень долго ждала этой встречи. <...> — Прости, дурацки как-то получилось с этим звонком, — сказал он, как всегда протянув розы прямо к ее лицу, будто они расстались всего два дня назад! <...> — Я просто хотел сказать, что для меня очень важно было все эти годы, что ты есть, что ты где-то ходишь по этой земле, дышишь, смеешься… Он шел и смотрел вниз, произнося вслух то, что совершенно Общероссийский молодёжный журнал очевидно уже не раз проговорил про себя. <...> Несмотря на то, что они шли под его зонтом — он попрежнему мок, стараясь закрыть от дождя прежде всего спутницу. <...> В этом бездумном, до автоматизма доведенном жесте было столько привычного, сжившегося с постоянным <...>