Странный опыт странного человека Самый свирепый и придирчивый цензор сидит в нас самих. <...> Он строго следит, чтобы никакое слово, никакой жест, никакие движения губ или глаз не выдали нас, не позволили бы никому проникнуть через созданную между нами и миром преграду, не позволили бы нам самим перешагнуть через запретную грань. <...> Важно: наш внутренний мир загнан в подполье, там мы ведем несмелую беседу сами с собой, перешептываемся; если же достигли полного контроля над своим внешним поведением, над речью, которую держим на собраниях, в среде сослуживцев, в кругу друзей, семьи; если выработали в себе безотказный павловский рефлекс, не позволяющий ни при каких обстоятельствах перешагнуть запретную границу, — в этом внутреннем мире могут возникнуть и страсти, и горячие споры, и резкие суждения, и даже протест и бунт. <...> № 69 ГРАН И 155 За этим дымом, чадом, угаром не увидишь ни четких контуров, ни ясных формулировок, а лишь их искаженную и обезображенную тень, тень от той относительной четкости и ясности, которая жила и будет жить за колючей проволокой цензуры. <...> Но, может быть, есть момент, мгновение, переходной миг, когда внутреннее запретное содержание робко выглянуло из подземелья и не успело еще завихриться в пьяном тумане. <...> На одном из этих снимков — хозяин квартиры; на двух других — его гости: Леонид Семенович Ватютин, талантливый ленинградский математик, профессор Ленинградского университета, и Константин Петрович Пучков, известный киевский хирург. <...> ХИМИК: Я думаю, что мы можем начать с положения, которое, я надеюсь, мы все разделяем: нынешнее руководство неспособно реформировать партию, а без реформы партии мы не только не можем исправить положения, но и дальше будем барахтаться в трудностях, без всяких шансов с ними справиться. <...> ХИМИК: Ее могут провести лучшие элементы в партии. <...> Если эти элементы оказались способными предотвратить худшее, то они смогут добиться и реформы. <...> ХИРУРГ: Но ведь предотвращая провал <...>