Всеволод Михайлович Гаршин. Трус
--------------------------------------------------------------------------OCR,
spellcheck: Pirat
Доп. правка: В. Есаулов, 14 декабря 2004 г.
---------------------------------------------------------------------------Война
решительно не дает мне покоя. Я ясно вижу, что она затягивается,
и когда кончится - предсказать очень трудно. Наш солдат остался тем же
необыкновенным солдатом, каким был всегда, но противник оказался вовсе не
таким слабым, как думали, и вот уже четыре месяца, как война объявлена, а
на нашей стороне еще нет решительного успеха. А между тем каждый лишний
день уносит сотни людей. Нервы, что ли, у меня так устроены, только военные
телеграммы с обозначением числа убитых и раненых производят на меня
действие гораздо более сильное, чем на окружающих. Другой спокойно читает:
"Потери наши незначительны, ранены такие-то офицеры, нижних чинов убито 50,
ранено 100", и еще радуется, что мало, а у меня при чтении такого известия
тотчас появляется перед глазами целая кровавая картина. Пятьдесят мертвых,
сто изувеченных - это незначительная вещь! Отчего же мы так возмущаемся,
когда газеты приносят известие о каком-нибудь убийстве, когда жертвами
являются несколько человек? Отчего вид пронизанных пулями трупов, лежащих
на поле битвы, не поражает нас таким ужасом, как |вид внутренности дома,
разграбленного убийцей? Отчего катастрофа на тилигульской насыпи, стоившая
жизни нескольким десяткам человек, заставила кричать о себе всю Россию, а
на аванпостные дела с "незначительными" потерями тоже в несколько десятков
человек никто не обращает внимания?
Несколько дней тому назад Львов, знакомый мне студент-медик, с которым
я часто спорю о войне, сказал мне:
- Ну, посмотрим, миролюбец, как-то вы будете проводить ваши гуманные
убеждения, когда вас заберут в солдаты и вам самим придется стрелять в
людей.
- Меня, Василий Петрович, не заберут: я зачислен в ополчение.
- Да если война затянется, тронут и ополчение. Не храбритесь, придет и
ваш черед.
У меня сжалось сердце. Как эта мысль не пришла мне в голову раньше? В
самом деле, тронут и ополчение - тут нет ничего невозможного. "Если война
затянется"... да она наверно затянется. Если не протянется долго эта война,
все равно, начнется другая. Отчего ж и не воевать? Отчего не совершать
великих дел? Мне кажется, что нынешняя война - только начало грядущих, от
которых не уйду ни я, ни мой маленький брат, ни грудной сын моей сестры. И
моя очередь придет очень скоро.
Куда ж денется твое "я"? Ты всем существом своим протестуешь против
войны, а все-таки война заставит тебя взять на плечи ружье, идти умирать и
убивать. Да нет, это невозможно! Я, смирный, добродушный молодой человек,
знавший до сих пор только свои книги, да аудиторию, да семью и еще
несколько близких людей, думавший через год-два начать иную работу, труд
любви и правды; я, наконец, привыкший смотреть на мир объективно, привыкший
ставить его перед собою, думавший, что всюду я понимаю в нем зло и тем
самым избегаю этого зла, - я вижу все мое здание спокойствия разрушенным, а
самого себя напяливающим на свои плечи то самое рубище, дыры и пятна
которого я сейчас только рассматривал. И никакое развитие, никакое познание
себя и мира, никакая духовная свобода не дадут мне жалкой физической
свободы - свободы располагать своим телом.
-------------Львов
посмеивается, когда я начинаю излагать ему свои возмущения
против войны.
- Относитесь, батюшка, к вещам попроще, легче жить будет, - говорит
он. - Вы думаете, что мне приятна эта резня? Кроме того, что она приносит
всем бедствие, она и меня лично обижает, она не дает мне доучиться. Устроят
ускоренный выпуск, ушлют резать руки и ноги. А все-таки я не занимаюсь
бесплодными размышлениями об ужасах войны, потому что, сколько я ни думай,
я ничего не сделаю для ее уничтожения. Право, лучше не думать, а заниматься
своим делом. А если пошлют раненых лечить, поеду и лечить. Что ж делать, в
такое время нужно жертвовать собой. Кстати, вы знаете, что Маша едет
Стр.1